Мозес

«Катя, Кейт, Катажина – перебирал в уме Йозеф. Одно имя, а столько произношений – разнообразие! Но как раз нам то, любить разнообразие не положено. Само то, за что мы воюем, против этого. А ведь пару лет назад и подумать не мог, что я…» – Йозеф посмотрел на винтовку и каску у окна, безмолвно напоминая о том, кто он и где.

В ночной тишине, когда каждый шорох, точно раскат грома разноситься по спящему дому, слух пронзил монотонный скрип. Он доносился, из-за стены, в соседней комнате. Катя изменилась в лице. Мимолетное счастье от сладкого шоколада, растворилось в отвращении и страхе, словно в кислоте. По щеке пробежала, оставляя мокрый след слеза. Йозеф вопрошающе посмотрел на девушку.

– Краузе, – прошептала она.

– Что? Кто такой Краузе? – Девушка не ответила, лишь повторяла имя в ритм надоедливого скрипа. Йозеф перебирал в уме всех кого знал с этой фамилией – «Тот печник из Мюнхена? Но причем здесь он. Или повар из учебки? Глупость!» Девушка не унималась в своей печали и уже была не так похожа на Кейт, разве что когда та, в клубе, решила что Йозеф предатель. Он прислушался – вместе со скрипом из-за стены доносилось тяжелое дыхание, и наконец, женский стон.

– Что?! – Йозеф вскочил с кровати.

– Тшш! – приложив палец к губам, шикнула Катя. Скрип прекратился. За стеной послышались шаги. Девушка распахнула окно и злобно указала на выход. Тело обдало холодным ночным воздухом. Йозеф схватил шинель, винтовку и каску в руки, но что-то в голове сработало не так. Словно в детстве, прячась от опасности, он нырнул под кровать. Длинные покрывала, свисавшие до пола скрыли ночного гостя и через мгновение, он услышал шаги в комнате. Сквозь крохотную, неприкрытую простынями щель он увидел возвышающегося, словно Колосс Родосский Херрика, в одних трусах. Он пристально осмотрел комнату. Йозеф сжал винтовку и почти перестал дышать, но вдруг обер-лейтенант наклонился, и сердце солдата заколотилось так громко, что могло играть в оркестре вместо Большого Барабана. Херрик поднял обертку от шоколада и выпрямился. Командир что-то грубо сказал на русском и Катя, безнадежно всхлипнув, села на кровать. Перина прогнулась и холодной металлической сеткой коснулась Йозефа. Херрик подошел к открытому окну и выглянул во тьму. Обнаженное тело его покрылось мурашками, и он нарочито громко сказал на немецком:

– Сбежал уже? Любовник то? – Херрик закрыл окно и подошел кровати. Его ноги встали в пугающей близости от лица Йозефа обдав вонью. Сетка прогнулась еще сильнее, сдавливая грудь, обер-лейтенант подсел к Кате. Он обнял девушку железной хваткой, похожей и снова что-то прошептал ей на русском. Катя навзрыд заплакала. Затем Херрик, с той же интонацией, но громче и на немецком повторил:

– Будешь мешать мне трахать твою мать, станешь следующей.

Йозеф все лежал под кроватью, несмотря на то, что Херрик давно ушел. Катя тихо лила слёзы, позабыв о госте. Время шло к рассвету и Йозеф, наконец, точно змея из норы выполз из-под кровати. Девушка не спала. Щеки её высохли, все слезы уже выплаканы, но след печали застыл на лице. Йозеф хотел коснуться её плеча, но Катя отпрянула и указала на окно. Теперь уже неторопливо, он надел шинель, каску и перекинул через плечо ремень винтовки. Девушка ненавистно смотрела на него, и в этом взгляде Йозеф опять увидел Кейт, в момент, когда гитлерюгенд ворвался в клуб – взгляд разочарования и усталости ото лжи. Он приземлился на мягкий снег под окном в свете рассветного солнца и, уходя, вслед услышал её голос:

– Фашист!

Мерзлая земля сегодня казалась особенно твердой, словно лопата в любой момент могла согнуться как фольга. Силы покидали – бессонная ночь давала о себе знать. В голове постоянно крутилась фраза Херрика «…ты станешь следующей» и гневный крик Кати – «фашист!»

– Ты сегодня сам не свой, – голос Конрада прервал гнетущий поток мыслей.

– Не выспался.

– Выспишься тут. Астор сегодня разговаривал и кричал во сне. Слышал же?

– Да, – солгал Йозеф.

– Понял хоть слово? Я нет. Как бормотание безумца.

– Не разобрал.

– Как бы мы тут все с ума не сошли. Слыхал же про эти психлечебницы для солдат Первой мировой?

– Слыхал, – коротко ответил Йозеф. Конрад уловил настроение товарища, и прекратил беседу. По полю разносился стук десятков лопат.

– Конрад.

– Да?

– Что делать с проблемами, которые очень волнуют, но тебе кажется, что ты ничего не сможешь с ними поделать? – Конрад удивленно посмотрел на Йозефа.

– Смириться. Бездействовать. Ну или всегда можно попытаться. Но в таком случае ты берешь на себя ответственность за возможную неудачу.

– Так может тогда и не пытаться?