Мозес. Том 2

– Это? – спросил мужчина и снисходительно рассмеялся. – Ну, конечно. Вы ведь совсем не обязаны знать, что это такое, потому что вы здесь впервые, не правда ли? А между тем, вы видите перед собой церковь Адольфа Гитлера, в стенах которой мы рады приветствовать сегодня вас.

Он достал из-под накинутого пледа руки и несколько раз ударил в ладоши.

Сидевшие в креслах возле сцены – хотя они и находились далеко, – тоже зааплодировали, но, кажется, не совсем охотно, как будто они еще не вполне были уверены в том, достоин ли вновь прибывший тех знаков внимания, которые ему оказывали или все же следовало сначала немного к нему присмотреться.

– Послушайте, – сказал Амос, повышая голос. – Тут, верно, какая-то ошибка. Я принес документы для доктора Марка Блонски и это довольно спешно, если, конечно, я не хочу вылететь с работы…

Однако его голос мгновенно потонул в шуме и гаме других голосов, в смехе и совершенно неуместных аплодисментах.

– Так оно всегда и бывает, – мужчина дружески улыбнулся Амосу, давая ему понять, что он находится среди друзей. – Вы приносите какие-то глупые документы, а попадаете в нашу церковь, в Церковь Адольфа Гитлера, хотя еще сегодня утром вы даже не подозревали о ее существовании… Мне кажется – в этом чувствуется рука Провидения.

Все дружно закивали головами.

– Не уверен, – сказал Амос, чувствуя, что ему пора выбираться. – Пожалуй, будет лучше, если я пойду. В конце концов, письмо можно отнести и позже.

– Куда спешить? – улыбнулся мужчина и несильно стукнул себя ладонью по груди. – Прислушайтесь к вашему сердцу, господин курьер. Прислушайтесь к нему, и оно укажет вам правильное направление.

Последние слова его, впрочем, потонули в неожиданно и громко зазвучавшем органе, который играл увертюру к Тангейзеру, так что Амос понял, что, по крайней мере, до конца увертюры ему не удастся вставить ни одного слова, тем более что одновременно с органом занавес, скрывающий сцену, стал медленно расходиться, открывая столп света, который падал с высоты на затянутую красной тканью сцену, в глубине которой находился на возвышении украшенный цветами огромный портрет Адольфа Гитлера, который внимательно и печально смотрел прямо на Амоса, словно мудрый отец, который видел все недостатки своего сына, но надеялся, что при надлежащем усилии, они могут быть искоренены и преданы забвению.

– Позвольте, – сказал Амос, поражаясь размаху того, что он видел – Что это?

При этом ему пришлось повысить голос, чтобы перекричать звуки Тангейзера.

Мужчина с пледом посмотрел на него с легким сожалением.

– Если вы говорите о лицензии, – сказал он, слегка наклонившись к Амосу и кивая куда-то в сторону, – то ее копия висит возле раздевалки, если вы захотите, то можете легко убедиться в этом сами.

– У вас есть лицензия? – с сомнением произнес Амос, впрочем, уже не так уверенно, как прежде. – Лицензия, которая позволяет вам… – Он помахал перед собой свободной рукой и не находя нужных слов, негромко засмеялся.

– Можете не сомневаться. У нас есть лицензия, полученная непосредственно от Министерства юстиции. Мы зарегистрированы как некоммерческая религиозная организация. Если вам угодно, можете даже познакомиться с подлинниками всех регистрационных документов. Они находятся у главного бухгалтера. Его, правда, сейчас нет, но я надеюсь, что скоро он приедет.

Все это он проговорил, наклоняясь к Амосу, чтобы тому было лучше слышно. Потом он выпрямился и крикнул, перекрывая звуки Тангейзера, сидевшим рядом со сценой людям:

– Он сомневается, есть ли у нас лицензия!

Никто ничего на это не сказал, однако, все повернули головы в сторону Амоса и долго смотрели на него, словно он позволил себе нечто не совсем приличное.

– Ладно, – сказал Амос, делая вид, что ему совершенно наплевать, что про него думают окружающие. – Все это, в конце концов, не мое дело. Я только курьер, который должен отдать это письмо в руки того, кому оно предназначено. Надеюсь, вы поможете мне, наконец, выбраться отсюда?

– Я уже сказал вам – всему свое время, – произнес мужчина в пледе и затем спросил: – Знаете, какая ваша главная беда, которую вы, похоже, даже не замечаете?.. Вы постоянно думаете о земном, о временном, о проходящем, тогда как мне кажется, вам давно пришло время подумать о небесном… Надеюсь, вы понимаете?

– О небесном, – Амос вложил в свою реплику столько иронии, сколько смог. – Я пришел, чтобы вручить человеку важное письмо, а вы говорите, что я должен заботиться о небесном… Может быть, вообще выбросить его вон?

И он помахал перед собеседником зажатым в руке конвертом.

– Это как вам будет угодно, – сказал мужчина, оставив без внимания иронию Амоса. – Но на вашем месте, я благодарил бы судьбу за то, что она привела вас в это святое место. Поверьте, далеко не всем повезло так, как вам.

То, что говорил собеседник Амоса, – как, впрочем, и все остальное, – было, конечно, лишено всякого смысла. И тем не менее, чувствуя небольшой приступ любопытства, Амос спросил: