Мозес

– Вещь – не протяженна, – повторил Феликс слегка заунывно, словно он собирался заговорить разом все вещи мира, заставив их отказаться от протяженности и поведать о себе что-то совсем другое. – Она обнаруживает себя как эйдос, то есть раскрывается перед нами, как смысл, потому что если вещь лишается онтологического основания, от нее останется только один чистый смысл…

– Что радует, – сказал Давид.

Ольга негромко засмеялась.

– Напрасно смеетесь, господа, – сказал Феликс, листая тетрадь. – Самое любопытное еще впереди… Вот, послушайте-ка… «Если спросить, теперь, что такое вещь сама по себе, то окажется, что она не знает никакого «сама по себе», потому что ее внутренняя сущность всегда направлена за ее собственные границы, – к тому, с кем она встречается в настоящем и перед кем раскрывает свой смысл, избегая одиночества и ожидая, что другой ответит ей тем же. Тем самым, вещь всегда сопряжена с тем, кому она дана, и в этом, собственно, и открывается ее подлинная природа

– Но это еще не все, – продолжал Феликс, открывая тетрадь в том месте, где была закладка. – Вот что он говорит дальше. «Живопись означает только твою попытку искусственного превращения вещи в чистый смысл, который не нуждался бы ни в каких онтологических подпорках. Живопись хочет поймать вещь в ее первозданной истинности, как эйдос, как то, чему нет названия. Но она всегда забывает, что эйдос, как раскрытие смысла, никогда не бывает вещью в себе, и всегда раскрывается кому-то и суща всегда для кого-то. Это значит, что попытка поймать вещь – означает попытку поймать самого себя. Не подозревая, ты ищешь то, что есть ты сам. Тем самым, ты всегда находишь себя вдали от самого себя

– Неплохо, – заметил Давид, когда Феликс захлопнул тетрадь. – Не знал, что Маэстро в состоянии так связно излагать довольно неординарные мысли.

– Вообще-то эти мысли излагала я, – Ольга стряхнула пепел на пол.

Ру негромко захихикал.

– Пардон, – сказал Давид – Я как-то упустил.

– Всегда пожалуйста, – Ольга достала новую сигарету.

– Лучше послушай вот это, – сказал Феликс, переворачивая страницу. – Минутку…. «Живопись – это только знак, который не дает нам впасть в отчаяние скептицизма. Когда мы увидим вещи такими, какими они есть в действительности, мы перестанем нуждаться в холстах и красках, так же как и в литературе, и в музыке. Живопись, таким образом, есть только попытка подглядеть, подсмотреть, как обстоит дело на самом деле. Тем самым, перед нами вечная, никогда не прекращающаяся игра – успеть заглянуть себе за спину быстрее, чем обернешься сам

– Кажется, понятно, – сказал Ру.