Мозг ценою в миллиард

Проводник снял пальто и подбрасывал уголь в маленькую печку, расположенную в конце вагона. Скоро он принес нам два стакана жиденького чая с лимоном в никелированных подстаканниках с надписью «Спутник» и пачку московского печенья. Харви поудобнее устроился на сиденье. Он принял решение и выполнял его. Отхлебывая чай, он смотрел, как мимо нас проходили длинные товарные поезда, груженые древесиной, нефтью и керосином. Дым чертил узоры на небе, похожем на грифельную доску. Бесцветная северная зима заснежила железнодорожное полотно, и по нему, как муравьи по мертвенно-бледному трупу, ползли нескончаемые крошечные черные полоски цивилизации — ограды, провода, тропинки…

— Эта зима никогда не кончится, — сказал Харви. Я согласно кивнул. Я знал, что для него она не кончится никогда.

Послышалось шипение тормозов. Небольшие зверьки, похожие на кроликов, выбежали из кустов на дальнем конце поля, напуганные неожиданным шумом.

— Ты думаешь, она шлюха, — начал разговор Харви, — ты не можешь понять, что я в ней нашел.

Ну и парочка, подумал я, оба озабочены тем, чтобы казаться больше дураками, чем они есть на самом деле.

— Почему? — спросил я. — Она мне нравится.

— Но?..

Я пожал плечами.

— Но что же? — настаивал Харви.

— Она — ребенок, Харви, — сказал я. — Она может заменить тебе твоих детей, но не жену.

Харви, сложив руки на груди, уставился на снег за окном. Его лицо дрогнуло. Возможно, он просто хотел кивнуть в ответ.

Мы смотрели друг на друга и молчали.

— Этого не могло быть, — прервал тишину Харви. — Все было чудесно, пока продолжалось, но слишком безупречно. Личное счастье неминуемо отходит на второй план, когда сама жизнь находится в опасности.

Я не понимал, о чем он говорит, но откликнулся.

— Рад, что ты все видишь в таком свете, — сказал я.

— Так ты все время об этом знал?

На всякий случай я кивнул.

— Как агент он не представлял ценности. Он был курьером и пару лет работал на русских. Они его тоже не очень высоко ценили, до тех пор, пока Сигне не убила его. После того, как Сигне убила его булавкой от шляпы — в школе Мидуинтера ее научили, как это делать, — он вдруг превратился в мученика и героя. Я не знал, — сказал мне Харви, стоя у окна. — Забавно, но я не знал, пока Сигне мне вчера не призналась.

Он крепко обхватил себя руками, как бочку обручами.

— Сейчас они, конечно, ничего ей не сделают, но поехав со мной в Россию, она навлекла бы на себя неприятности.

— Навлекла бы, — согласился я.

— Всего она убила четверых, считая русского курьера и Каарна. Она — штатный убийца организации Мидуинтера. Потрясающая девушка.

Я замер. Эта информация ошеломила меня.

— Да, — сказал я.

— Теперь она выйдет замуж за своего кузена. Он полицейский чиновник. Это будет брак без любви, просто для вида. Брак без любви. Вот бедняга.

Харви опустил руки.

— Муж? — уточнил я.

— Да, — ответил Харви. — Бедняга. Жаль, что она не рассказала мне всего этого раньше. Сам я больше никогда не женюсь.

Он достал сигареты и предложил мне. Я отказался.

— Ты ведь женат, — напомнил я ему.

— Это относительно, — сказал Харви и в раздумье покачал головой. — Бедняга…

— Да, — согласился я. Да и как тут было не согласиться. — Бедняга.

Поезд издал длинный протяжный стон, который дрожыо отозвался во всех вагонах.

— Мы давно знаем друг друга, Харви, — сказал я. — И я никогда раньше не пытался давать тебе советы, не правда ли?

Харви ничего не ответил.

— Когда поезд прибудет на станцию Вайниккала, мы оба сойдем, — предложил я.

Харви продолжал смотреть в окно, но лицо его явно выразило уверенность, что он этого не сделает.

— Твоя попытка скрыться обречена на неудачу, — продолжал я. — Вашингтон никому не позволит тебя прикрыть. Они раздавят тебя, как мошку, Харви. Возможно, они потратят на это много времени и денег, но они своего добьются. Когда агент знает столько, сколько знаешь ты… — Я уговаривал его, как мог. — Сейчас ты можешь с выгодой использовать свое положение. Вступи в сделку с Мидуинтером. За твое молчание он позволит тебе уйти на пенсию и обеспечит безбедное существование на всю оставшуюся жизнь.

— И постарается, чтобы она продлилась не слишком долго, — ответил Харви с иронией.

— Мы можем отработать детали твоей защиты, если ты боишься Генерала. Возьми годичный отпуск, лови рыбу и отдыхай. Уверен, что они закроют глаза на все, что было. А я поговорю с Сигне, и она приедет к тебе…

— Она не приедет. Это конец. Мы простились.

— Найдутся другие девушки…

— Ради Бога! — взмолился Харви. — Ты разговариваешь со мной так, будто я — рядовой шифровальщик из Восточного Берлина. Девушки и шампанское, рулетка и гоночные автомобили. Послушай, я люблю Сигне. Неужели ты не можешь этого понять? Но я рад, что ее нет со мной. Она слишком великолепна, чтобы ввязывать ее в это грязное дело. — Харви щелкал пальцами, подчеркивая каждое слово, как будто раскладывал их вдоль горизонта в длинную прерывистую линию. — Вот как я ее люблю: я уговорил ее остаться в Хельсинки. Мне не нужен ваш вшивый годичный отпуск на пляжах и в кабаках Европы, и еще меньше мне нужны ваши девушки.