Мозг ценою в миллиард

Сержант втолкнул меня в купе и задвинул дверь. Я услышал, как в коридоре капитан приказал сержанту не подходить близко к Ньюбегину. Очевидно, он не хотел подвергать яйца опасности. Поезд тронулся, проехал еще несколько метров и остановился. Я открыл окно как раз вовремя. Мужчина в капитанской форме спрыгнул на землю и помогал Харви с чемоданом. Между железнодорожными путями и дорогой было метров сорок, и расстояние до «Волги» оказалось изрядным. Ветровое стекло машины посерело от снега, но «дворники» расчистили на нем два блестящих черных треугольничка. За «Волгой» тянулось облачко темного удушливого выхлопного газа, говорящего о качестве русского бензина. Мне даже показалось, что я чувствую его запах через раскрытое окно. Мужчины двигались нарочито медленно, как атлеты при замедленной съемке. Харви оглянулся на меня и улыбнулся. Я прощально помахал ему рукой. Двое русских заторопили его к открытой дверце машины. Может быть, потому, что они шли по глубокому снегу, или потому, что были в тяжелой зимней одежде, двигались они с плавной балетной грацией. Харви снял пальто, взметнув вихрь свежего снега. За его спиной возник сержант, протянувший маленькую картонную коробку для яиц. Я обратил внимание, как пристально шофер «Волги» смотрит на поезд, словно видит его впервые и напуган необычным зрелищем. Скинув пальто, Харви снял пиджак, чтобы достать яйца. Ветер наполнил его рубашку, и она надулась, как парус, а лицо Харви сморш, илось из-за того, что ледяной ветер хлестал мелким снегом. Капитан засмеялся и жестом поторопил его, указывая на открытую дверь теплого автомобиля. Не знаю, что произошло в этот момент, но вдруг Харви — все еще без пиджака и в раздуваемой рубахе — побежал. Он бежал к поезду. Он двигался странными рывками, глубокий снег заставлял его высоко поднимать ноги, как лошадь, которую готовят к рысистым испытаниям. Харви взобрался по насыпи на рельсы, спотыкаясь и скользя по обледенелым шпалам и время от времени опираясь на пальцы правой руки. За ним тянулась цепочка маленьких красных муравьев. Он споткнулся, провалившись глубоко в снег, но снова поднялся и побежал странным дергающимся шагом, шарахаясь и петляя, падая и переворачиваясь в воздухе при падении, отталкиваясь от земли кончиками пальцев и затем выпрыгивая в полный рост, как игрушка «Джек-в-коробочке». Все свое умение Харви вложил в один этот нескончаемый танец. Испытанию подвергалось его умение балансировать, рассчитывать дистанцию, выдерживать темп и скорость, когда он прыгал, скользил и несся по глубокому снегу.

Сержант отбросил пустую коробку и встал в классическую позу стрелка, слегка согнув локоть. Его рука резко дергалась, когда он спускал курок. Харви пытался догнать поезд. Цепочка красных муравьев все тянулась за ним по снегу, и стало ясно, что это крошечные капли крови, разносимые ветром. Капитан высунулся из передней дверцы «Волги» и тоже стрелял в Харви из большого пистолета. Ему никак не удавалось прицелиться, потому что машина прыгала вверх-вниз по глыбам льда, старым шпалам и разному хламу, набросанному вдоль пути.

Поезд громыхнул и дернулся. Харви почти догнал его, но теперь поезд снова удалялся. Машина остановилась там, где автомобильная дорога резко уходила в сторону от железнодорожного полотна. Сержант перестал стрелять. Он одиноко и неподвижно стоял на снегу с пистолетом в вытянутой руке и со склоненной набок головой, как у испорченной Статуи Свободы. Он целился в вагонную дверь. Харви все равно придется лезть по металлическим ступенькам, и когда его рука дотянется до поручней, он будет вытянут в полный рост — отличная мишень даже для пистолета. Поезд снова притормозил, Харви очутился рядом с вагоном и потянулся к поручню. Я хорошо видел, как сержант выстрелил. Пистолет подпрыгнул в его руке почти без звука и дыма.

Он быстро выстрелил несколько раз, не ожидая результата от первой пули. Думаю, Харви не подозревал, что его ждет на ступеньках вагона. Ему повезло. Он поскользнулся. Поскользнулся на шпале или споткнулся о дорожный костыль и растянулся в снегу. Это была редкая удача. Теперь мне стало трудно наблюдать за ним из окна, но когда он выбрался из вмятины в рыхлом снегу, я увидел, что один его локоть красен от крови, а по груди течет содержимое разбитых яиц. Сержанту потребовалось всего десять секунд, чтобы вынуть пустую обойму, извлечь из кармана новую, вставить ее в пистолет и скова встать в удобное для стрельбы положение, но Харви хватило и этого. Он втиснулся в открытую дверь вагона и вполз в тамбур. Когда я бежал к нему по коридору, он полз на животе, извиваясь, как угорь. Поезд со стоном дернулся и начал набирать скорость. Харви медленно дышал, глубоко и шумно втягивая воздух, все тело его содрогалось. Он полз очень медленно и вдруг увидел меня. Он посмотрел на меня тяжелыми полуоткрытыми глазами.

— Боже, я испугался, — сказал он. — Боже!

— Вижу, — сказал я. — У тебя весь живот желтый.

Харви кивнул. Он дышал, используя каждый мускул, чтобы восстановить нормальный ритм.