Можай

— Да, с заклинанием, направленным лично на меня, причем таким мастером, как Аллатон Диондук, я справиться не смог. Что и не удивительно для любого, кто в этом хоть мало-мальски разбирается. Но в данном случае мы, видимо, имеем дело не с чем-то сверхзамысловатым, а с одной из форм смешанной защиты. Думаю, такую защиту я смогу взломать, вопреки всему скепсису некоторых.

— Да с чего ты взял, Хор?! — возмущенно вскинулся Обер. — Моя усмешка относилась вовсе не к твоим способностям, а к твоим словам о магии. Я не сторонник того, что магию как-то обособляют от прочих отраслей знаний.

— Не хотелось бы, чтобы преступники овладели такой отраслью… — протянул Тумберг.

— Давайте об этом в другой раз, — вмешался Дарий. — Господин Тронколен, извините, я просто не подумал о ваших способностях. Что конкретно вы предлагаете?

— Для того чтобы определить уязвимое место здешней защиты и воздействовать на него, мне нужно покинуть танк. Я должен стоять на земле. Можно вон на той площадке, — Хорригор показал рукой на центральный экран. — Сколько это займет времени, не знаю, но в успехе уверен. И не с таким справлялся.

— Бенедикт, снижайся, — скомандовал Дарий. — Места там хватит.

Речь шла об узкой террасе, протянувшейся метров на пятьдесят ниже предполагаемого входа во владения обитателей Большой Одинокой горы. Несмотря на то, что она была завалена скальными обломками и утыкана каменными столбами, которым эрозия придала самые причудливые формы, танк вполне мог там поместиться.

Мог — но не успел. Потому что, как только он скользнул вбок, к террасе, и начал опускаться, снизу ударил сноп огня. И ударил в прямом смысле — в силовое поле танка. Мощность неведомого боеприпаса была такова, что вдавила защиту бронехода — да и расстояние исчислялось всего лишь полусотней метров, — и взрыв произошел под самым его брюхом (если можно употреблять это слово применительно к Спинозе). Танк подбросило выше вершины горы, он закувыркался в воздухе, но, тем не менее, сумел нанести ответный удар. Терраса мгновенно превратилась в расплавленную каменную кашу, и эта каша поползла к подножию, сжигая кусты и деревья. Силовое поле все-таки выдержало, значительно пригасив энергию взрыва, и корпус машины остался целым. Но тем, кто находился в танке, пришлось очень несладко. Даже не то что несладко, а просто горько. К счастью, в башне танка не было никаких жестких выступов, но и удары о стенки, пол и потолок приятных ощущений отнюдь не приносили. Правда, это касалось не всех. Дарий и Тангейзер отделались легким головокружением — почти одновременно со взрывом из-за высоких спинок их кресел выскочили дуги безопасности, не давшие танкистам вылететь с сидений. Обладающий отменной реакцией Шерлок успел схватиться за подлокотники, но это ему не помогло — он, как и остальные пассажиры, вдоволь накувыркался, проверив прочность как башни танка, так и собственных костей. Хорригор, Обер и Маркасса тоже сполна ощутили на себе, что может чувствовать мышь внутри футбольного мяча, когда защитник запускает «свечу».

И в этом была безусловная вина командира экипажа, не подумавшего о таком варианте развития событий. Хотя не каждый день приходилось ему перевозить гражданских лиц. Военные не забыли бы о ремнях безопасности.

— Все целы? — напряженным голосом спросил Дарий, когда танк завис в воздухе над горой.

Ответом ему были сопение, кряхтение и бормотание. Но все эти невнятные звуки казались чудесной музыкой по сравнению с предсмертными стонами, которых можно было бы ожидать, повернись дело похуже. Но стоны, к счастью, не раздавались.

— Бенедикт, ты в порядке? — задал второй вопрос Дарий, обернувшись и оглядывая пассажиров.

— В полном, — заверил танк. — Если что, аптечка укомплектована.

— Почему разведчики опять проморгали огневую точку? — строго спросил командир. — Ослепли, что ли?

— Буду разбираться, — ответил Спиноза. — Вероятно, добротное экранирование. Вопрос к разработчикам.

Тангейзер отыскал взглядом мать, успокоенно вздохнул, увидев ее слабую улыбку, и принялся проверять состояние систем боевой машины.

Обер уже не лежал, а сидел на полу, потирая плечо. Шерлок, распростершись на спине неподалеку от него, осторожно ощупывал ухо. Маркасса стояла на ногах и поправляла волосы, а Хорригор… Именно бывший «темный властелин» и издавал большинство звуков, блуждающих по башне — и сопел, и кряхтел, и бормотал. Но уже сидя на прежнем месте — в откидном кресле у стены.

— Что, Хор, крепко приложился? — участливо спросил Обер.

Бывший предводитель иргариев сумрачно взглянул на него и внезапно расплылся в улыбке.

— Давненько так не развлекался! — Он обвел взглядом Обера и Маркассу и добавил, массируя бедро: — Но когда ваши влепили нам в корму у Бирбиля, было похлеще. Ну, это по-нашему Бирбиль, а по-вашему — Тарабара.

— Тарабара… — медленно повторила Маркасса, будто пробуя это слово на вкус. — Когда-то всплывало в памяти: тара-бара… тара-бара…

— Так, — деловито сказал Дарий. — И где же теперь вас высаживать, господин Тронколен?