Может быть, однажды

– О лечении и травмах я ничего сообщить не смогу, но… постараюсь помочь, чем смогу, – говорит он, выходя из дома.

Белинда молча кивает, а меня вдруг охватывает неприятное ощущение. Лиам нарушает правила. Эндрю только что предложил сделать то же самое. Ситуация вырывается из-под контроля, и порядок, который я так ценю, нарушается.

– Наше дело затрагивает слишком многих, – говорю я, отодвигая круассан. Есть не хочется. – Ради нас люди нарушают правила.

Белинда прожигает меня яростным взглядом. Она недоверчиво качает головой и произносит:

– Люди нарушают правила, потому что им не все равно. Их волнует судьба Джо. И твоя судьба. Они поступают так из любви, верности и доверия – и это, черт возьми, великолепно! И не зли меня своими сказочными представлениями о порядке, Джесс, ладно? И без твоей щепетильности несладко.

Слова Белинды задевают больнее, чем надо бы. Пусть мы сблизились в последнее время, она все равно будет считать меня «изнеженной принцессой». Бейби Спайс. И подступившие к моим глазам слезы не помогут развеять такое мнение обо мне.

– Это случилось в мой день рождения, – тихо говорю я, смахивая слезы, за которые только сильнее злюсь на себя. – Тот день, когда он вступился за собаку, – это мой день рождения. Джо всегда присылал мне поздравительные открытки и жевательную резинку, а в тот год впервые не прислал. Не знаю, что произошло с ним в тот год, но в полицию его забрали в мой день рождения.

Мне никак не избавиться от ощущения, что в тот день Джо чувствовал себя хуже, чем обычно. Он так близко подошел к переломному моменту, что какой-то случайный мерзавец, обидевший беспомощное животное, буквально вывел Джо из себя. Возможно, при виде несчастной собаки Джо вспомнил о том времени, когда он сам был беспомощным и терпел побои.

На лице Белинды сменяются выражения сочувствия и раздражения. Убрав тарелки, она отвечает:

– Ну ладно. Теперь ничего не поделаешь. Остается только идти вперед – надеюсь, ты еще не передумала? И если не передумала, то мне пора созвониться с Лиамом. Он пытается выяснить, что случилось с Джо после этого случая, кроме Пайнферта. Быть может, он до сих пор там, мы не знаем, – или давно уехал в Сибирь. Извини меня, ладно? Зря я на тебя сорвалась. Ты больше не изнеженная принцесса.

Кивнув, я делаю несколько глубоких вдохов и прихожу в себя, вновь обретая уверенность в своих силах, которой едва не лишилась.

– Нет, я не передумала. И ты меня тоже извини.

– Хотите, я тоже попрошу прощения? – вклинивается в наш диалог Майкл. – Я наверняка успел в чем-нибудь провиниться…

– Уж это точно, – выходя из кухни, бросает ему Белинда. – Пойду, составлю список твоих ошибок.

Дожидаясь, пока Белинда поговорит с Лиамом, мы заполняем время бессмысленным разговором о достоинствах фильма «Величайший шоумен», который Майкл посмотрел прошлой ночью, потому что никак не мог уснуть. Глупое и банальное занятие, которое мне и нужно, чтобы успокоиться, – подозреваю, что и Майкл, гораздо более прозорливый, чем кажется на первый взгляд, прекрасно это знает. Едва заметив признаки охватившей меня паники, он помогает мне с ней справиться.

– Потрясающий фильм, – говорит он, отпивая кофе, – и в то же время ужасный, понимаешь? Ты помнишь песни? Слезовыжималки – столько в них чувства! К тому же в главной роли – Хью Джекман с его теорией убывающей отдачи и негативным эффектом, который он производит на человечество.

– Что-что? – с улыбкой уточняю я.

Отвлечь меня от печальных мыслей Майклу удалось, признаю. Я даже съела половину круассана.

– Это такой термин, общепринятый. Считается, что во вселенной рассеян определенный объем таланта, и Хью Джекман забрал себе слишком много этой субстанции. И потому Хью Джекман виноват в том, что другим людям, может быть, тысяче других людей, не повезло – они некрасивы, не умеют петь, им никогда не стать актерами и не научиться с таким шиком носить жилеты. Понимаешь, к чему я клоню? Научный подход.

О чудо! Когда Белинда возвращается, я смеюсь! Однако стоит мне взглянуть ей в лицо, как смех замирает на полпути.

Она садится рядом и без улыбки смотрит на нас. Я сразу начинаю воображать, что она успела выяснить. Может быть, Джо все еще в тюрьме. Или уехал в Сибирь. Или умер.

– В чем дело? – без предисловий спрашиваю я. – На тебя страшно смотреть. Он не умер, нет?

Поморщившись, она что-то бормочет и делает глоток кофе. Обнаружив, что напиток остыл, снова недовольно морщится.

– Насколько мне известно, Джесс, он жив. Однако я кое-что выяснила. Вопреки моим ожиданиям Лиам добыл своими полицейскими методами довольно много информации. Очень полезной. И неожиданной. Такой… информации.

– Понятно. И когда же ты поделишься с нами этой «информацией», или нам придется гадать?

Мой голос звучит пронзительно и раздраженно, потому что я действительно раздражена.