Может быть, однажды

Заперев входную дверь, я еще раз обхожу дом. До сих пор непривычно оказаться в этих стенах одной, хоть мама и умерла больше недели назад. Мне все кажется, что пора бы сделать что-то привычное и важное – выложить одежду из комода, или сложить грязное белье в стиральную машину, или наполнить мамину коробочку с лекарствами на завтра. Кажется, что я должна поговорить с мамой, успокоить, помочь ей перебраться из гостиной в постель, стараясь не уронить ее достоинства, пока мы бредем по коридору и она цепляется за мою шею дрожащими руками с вечно холодными пальцами.

Но теперь я одна. Отправляю короткое сообщение Майклу, чтобы подтвердить – со мной все в порядке. Перекладываю письма и открытки в коробку, но на этот раз в том порядке, в каком они были отправлены. Наливаю стакан воды и прихватываю заодно и остатки джина.

С телефоном, напитками и коробкой с письмами я поднимаюсь по лестнице в спальню. В этой комнате я спала с раннего детства – здесь высокие потолки и широкие окна. Сколько воспоминаний хранят эти стены!

Я играла здесь совсем маленькой, устраивала кукольные чаепития. Смеялась со школьными подругами, слушая, как Сир Микс-э-Лот распевает о больших задницах, и вздыхая по Эдварду Руки-ножницы. Здесь я мечтала о Джо с нашей первой встречи, лежа на кровати, воображала, как он целует меня, обнимает, как занимается со мной любовью – воображала так, как способна девочка, которая никогда ничем подобным не занималась. В надежде, что и он, возможно, испытывает к ней такие же чувства.

И вот я снова здесь. По-прежнему мечтаю. Воображаю. Надеюсь.

Я ложусь в постель, и гладкие хлопковые простыни приятно холодят разгоряченную кожу. Распечатав первое письмо, я погружаюсь в чтение.

Глава 11

26 июня 2003

Привет, Бэмби!

Пишу, потому что к тебе не пускают, милая, и я не знаю, что еще сделать. Я пытался, и не раз, но через охрану у дверей заведения, в которое тебя увезли, мне не прорваться. Я не считаюсь твоим родственником, а твоя мама не отвечает на звонки. Никто меня не слушает. Я даже не знаю, получишь ли ты это письмо, но хотя бы попробую.

Очень по тебе скучаю, и мне очень жаль, что все так сложилось. В тебе по-прежнему вся моя жизнь, ты же знаешь, правда, Джесс? Мне так стыдно, что я тебе не помог, не заметил, как далеко все зашло. Наверное, был поглощен собственной болью и не понял, насколько тебе хуже.

Я видел, что тебе грустно, ты похудела, боишься разговаривать с людьми и выходить из квартиры, но не понимал, насколько все серьезно. Когда ты просыпалась посреди ночи от кошмаров, я думал, что это ничего, пройдет. К нам несколько раз заходила женщина из полиции, я с ней поговорил, и она сказала, что встречала такие случаи, как наш, и что со временем тебе станет легче.

Я как будто придумываю себе оправдания. Ничего подобного. Я должен был за тобой присматривать, заботиться о тебе. Это была моя самая важная обязанность, и я тебя подвел. Нет у меня оправданий, я просто устал, расклеился и злился на все на свете, стараясь не показывать тебе этого, чтобы не сделать хуже. Твердил себе, что все наладится, а полгода пролетели, как один день, полгода без Грейс, и лучше не стало.

Тот день, когда нам пришлось вызвать «Скорую», стал одним из худших дней в моей жизни. Я позвонил твоей маме, потому что не знал, что делать, и она вызвала врачей и машину, тех самых, которые решили, что тебя надо увезти.