Может быть, однажды

– Расскажи Майклу, что тогда произошло с Грейс, – без обиняков прошу я Белинду. – Ему нужно обо всем узнать, а я пока не могу об этом говорить. Как бы объяснить… это воспоминание как несущая стена, и если ее сломать, то рухнет крыша. Ну, или что-то в этом роде. Но Майклу обязательно нужно все объяснить, он умирает от любопытства.

– Все так, – подтверждает Майкл, вскидывая руки и признавая справедливость моих слов. – Точно, я такой ужасно любопытный. Давно бы нос оторвали.

Белинде явно не по себе, она засовывает руки глубоко в карманы и кусает губы.

– Пожалуйста, Белинда, – прошу я. – Ты же знаешь все подробности. Джо тебе обо всем рассказал. И я тоже.

– Джо месяцами не мог говорить ни о чем другом. Он проигрывал в памяти каждую минуту, повторял каждое слово, которое ты произнесла в тот вечер. Вы ужинали у твоих родителей, и Санта был пьян, я даже знаю, что передавали по чертовому радио. Джо не мог поговорить с тобой и сам пытался осознать, что же случилось. Ну и винил себя, что очевидно. И еще… я узнала обо всем из полицейских отчетов, но гораздо позже, спустя годы, когда получила доступ к такой информации, – с некоторым смущением добавляет Белинда, будто извиняясь за вторжение в мою личную жизнь.

Тут удивляться нечему, особенно встретив повзрослевшую Белинду. Она всегда докапывалась до сути, а теперь обрела нужные знания и опыт. Конечно, она раскопала все, до чего смогла добраться, такой у нее характер.

– Ну вот. Значит, ты знаешь даже больше, чем я. Теперь расскажи Майклу – расскажи, ничего не пропуская.

Глава 15

17 декабря 2002

– Джесс, клянусь, знакомые твоей мамы говорили, что во мне есть примесь негритянской крови, – я чуть из штанов не выпрыгнул от смеха!

– Надо было тебе заговорить с ямайским акцентом, вот бы они задергались! У тебя здорово получается!

Улыбаясь и бросая на Джесс веселые взгляды, он ведет старенький «Форд Фиеста», которому место на свалке. За окнами жутко холодный и темный зимний вечер. Джесс прикладывает руки к вентиляционному отверстию, греясь в теплом потоке воздуха, а по радио передают сентиментальные песни «для страдающих от неразделенной любви перед Рождеством».

Они возвращаются домой после тягостного ужина в доме родителей Джесс, куда их пригласили на предрождественский вечер для коллег с отцовской работы и соседей. «На самом деле, – размышляет Джесс, – праздником в родном доме и не пахло. Скорее ощущались “подавленная враждебность” и “удушающая вежливость”». Трения между Джо и ее родителями никогда не прекращались, как бы он ни старался им угодить, и любые встречи с родными Джесс проходили мучительно.

Претенциозный дом, состоятельная семья, тихий район – все это составляло разительный контраст с их жизнью в центре Манчестера. Благополучие, однако, только мешало. Даже маленькие дети чувствовали: что-то не так – Грейс, всегда жизнерадостная, излучающая свет и счастье, становилась тихой и незаметной, а ее кузен – малыш Майкл – молча сидел в углу, украшенный галстуком-бабочкой, и играл в «Лего». Дети чувствовали, что им нельзя бегать, кричать и пачкаться, и вели себя как персонажи фильма об идеальной семье.