Можно ли умереть дважды?

— Мы посоветовали бы им подождать с назначением Даниэля Джонсона. Нет, они не должны выкидывать его анкету в корзину для бумаг. Но пусть подождут, пока все не выяснится.

— Извини меня, это может прозвучать глупо, но как мы вообще сможем ответить им, если сейчас свернем наше расследование?

— Вполне естественный вопрос. Я сама спросила бы то же самое, — ответила Маттей. — Пожалуй, я скажу так: все решится со временем.

— Ага, да. Судя по всему, ты уверена в результате.

— Нет, — мотнула головой Маттей. — Но подобное вовсе не означает, что все обязательно закончится плохо. По-моему, все решится в любом случае. Для нас, по крайней мере.

— Да, ну что ж, тогда пусть будет так, — сказал шеф контрразведки и сделал попытку подняться. — Тогда…

— Еще одно дело, — перебила его Маттей, — о котором тебе, пожалуй, стоит знать. Завтра правительство объявит, что я работаю только до конца месяца. Мой преемник уже назначен, но я не знаю, когда обнародуют эту новость. Довольно скоро, мне кажется.

— Печально слышать, — сказал шеф контрразведки и вновь попытался подняться. — Я наверняка не одинок…

— И вот еще что, — снова перебила его Маттей. — Я обсуждала нашу проблему с преемником, и он разделяет мое мнение. Тебе лучше знать это, если ты захочешь поднять вопрос снова.

— Спасибо за информацию. Все то, о чем ты сказала, мы, естественно, сразу же выполним. Один вопрос чисто из любопытства.

— Да?

— Чем собираешься заниматься, когда твоя работа здесь закончится?

— Прежде всего, общаться с дочерью, — ответила Маттей. — Она скоро пойдет в школу, поэтому все очень кстати. Других планов у меня пока нет.

67

Воскресенье. Седьмой день недели. Выходной. Тот день, когда мы вроде бы должны на время забыть о наших повседневных хлопотах и проблемах. Даже те немногие из нас, кто в будни охотится за убийцами. Но с единственным исключением: Надя Хёгберг. В ее защиту можно сказать, что она не отдыхала в свой законный выходной, поскольку не нашла для себя занятия получше. Пожалуй, самое обычное объяснение в то время, когда она и все мы живем.

Ее шеф, комиссар Эверт Бекстрём, естественно, отдыхал. Не в силу своей христианской веры, а по причине того, что предшествующая ночь просто-напросто не оставила ему выбора. Он выбрался из постели только в двенадцать часов дня. С сильным похмельем, что было абсолютно непостижимо, ведь он никоим образом не отступил от своего обычного распорядка. Сначала спокойно поужинал в близлежащем кабаке, где встретился со своим собственным Белым Торнадо, дамочкой, отвечавшей за уборку замка, одновременно служившего ему домом, где она обычно получала щедрое вознаграждение за свои труды. Сам он уже потерял счет ее головокружительным путешествиям на его суперсалями, хотя ей уже давно перевалило за сорок.

Сейчас она вернулась домой после месяца в Испании, где проводила отпуск со своим мужем. Назад к серым будням и своей работе в ресторане, и если бы Бекстрём захотел, чтобы она навела порядок в его доме, ему требовалось лишь намекнуть ей. Или если бы у него появились какие-то другие желания, которые она могла бы исполнить для него. Ему достаточно было только намекнуть.

«Они все словно чокнутые сегодня», — подумал Бекстрём, и лучшее начало вечера он вряд мог себе представить. Затем на такси он добрался до площади Стуреплан, посмотрел на селян, сидевших в Стурехофе и пивших слишком много, и, как обычно, закончил свой традиционный тур визитом в бар «Риш». Там жизнь била ключом, и Бекстрёму даже приходилось отказываться от тех или иных предложений выпить, слишком уж много их поступало. Перед самым закрытием ему позвонила женщина, с которой он когда-то познакомился в этом же заведении.

Она, к сожалению, подхватила простуду. Сейчас лежала дома, пытаясь привести себя в норму. И если у него не найдется занятия получше, очень обрадовалась бы, если бы он смог ее навестить.

«Пожалуй, не такая глупая идея», — подумал Бекстрём. Она ведь была на целую восьмерку по десятибалльной шкале, твердую восьмерку, а поскольку жила на набережной Сёдер Меларстранд, он вполне мог заглянуть к ней по пути домой. Ее простуда вдобавок ни капли не беспокоила его. Бекстрём был не из тех, кто опасался такой ерунды. Подобное могло заботить других, педиков и аллергиков и всех иных, искавших любой повод увильнуть от ожидавшей их работы.

«Что-то все-таки, наверное, случилось», — подумал он сейчас. Чем-то она, скорее всего, заразила его. Несмотря на двойную порцию ликера «Фернет» и обезболивающие таблетки, у него по-прежнему болели голова и живот. Поскольку ситуация не оставила ему выбора, за неимением лучшего он открыл свою походную аптечку и, взяв одну красную и одну синюю таблетку, вернулся в постель.

Восемь часов спустя Бекстрём снова открыл глаза. Он чувствовал себя просто замечательно, как обычно. И был голоден как волк.

«Самое время перекусить», — подумал Бекстрём, становясь под душ, чтобы смыть с себя воспоминания о вчерашней ночи.