Можно ли умереть дважды?

— Этот матросский чемодан, — напомнила Анника Карлссон, когда они полчаса спустя в машине возвращались каждая к себе на работу. — О чем идет речь? Что такое матросский чемодан, я знаю, не это интересует меня.

— Ясно, — сказала Сара Джонсон. — Это был мой и Евы подарок папе, и я точно помню, что на Рождество до того, как он заболел. Шесть лет назад, значит.

— Ты можешь описать его? — спросила Анника.

— Да, у меня даже есть фотография в каком-то альбоме дома. Моя сестра купила его в Лондоне. Она живет там, как тебе известно. Хорошая вещь, из старого брезента, с кожаными накладками и кожаной ручкой. Дорогая вещь. Кроме того, я вышила на нем папины инициалы, с помощью синего шпагата, который у нас обычно лежал в лодке. Его инициалы большими буквами, СЭД, Свен-Эрик Джонсон, плюс сокращение от старого латинского выражения. NNE. Navigare Necesse Est.

— И что это означает?

— Плыть необходимо, — объяснила Сара с еле заметной улыбкой. — Папино любимое выражение. Navigare necesse est. Vivere non est necesse.

— А последняя фраза. Что означает она?

— Да, это как раз и печально. При мысли о папе и его самочувствии. Плыть необходимо. Жить — нет.

— Я думаю, эта мысль утешает его, — сказала Анника Карлссон.

— Сама я ужасно хотела бы получить назад папин матросский чемодан, — призналась Сара Джонсон. — Если вы найдете его при обыске дома у Даниэля, я буду претендовать на него.

— Я обещаю поговорить с моими коллегами, — заверила ее Анника Карлссон.

— Знаешь что, — сказала Сара Джонсон, — давай заедем ко мне на квартиру, и ты получишь его фотографию.

Полчаса спустя Анника Карлссон шагнула в кабинет Петера Ниеми.

— У тебя есть пять минут? — поинтересовалась она.

— Естественно, — ответил Петер Ниеми и закрыл папку, которую листал.

— Что это? — спросила Анника Карлссон и передала ему полученный от Сары Джонсон снимок.

— Судя по елке, которую я вижу на заднем плане, и радостным лицам пяти человек, запечатленных там, по-моему, речь идет об обычном шведском праздновании Рождества. В поддержку моей гипотезы говорит рукописный текст на тыльной стороне фотографии — «Рождество в Ольстене, 2010 год». Я могу еще чем-то помочь комиссару?

— Тем, что прекратишь болтать ерунду. Большая серая сумка, стоящая в центре фотографии, ты и Фернандес, случайно, не нашли ее среди вещей Джонсона, когда проводили обыск у него дома?

— Нет, — ответил Петер Ниеми и покачал головой. — Она выглядит как старый английский матросский чемодан из брезента с кожаными накладками и кожаной ручкой.

— Рождественский подарок отцу Даниэля Джонсона от обеих его дочерей, Сары и Евы.

— Нет, — повторил Ниеми и снова покачал головой. — Ничего похожего мы не нашли.

— Где же он находится тогда?

— Если он лежал в лодке Свена-Эрика Джонсона, боюсь, сегодня покоится где-то на дне Меларен.

— Как смотришь на то, чтобы попытаться его найти?

— На мой взгляд, дохлый номер, поскольку это одно из самых больших озер страны, — вздохнул Петер Ниеми. — Если бы я попросил деньги на подобную авантюру, можешь не сомневаться, наши большие чины дали бы мне от ворот поворот. С такой хорошей аргументацией, что я даже не обиделся бы.

— Я услышала тебя.

— Но обещаю подумать над этим делом, — сказал Петер Ниеми и нахмурился. — Но тебе, пожалуй, не стоит надеяться.

Глава 94

В средствах массовой информации на удивление мало писали о «высокопоставленном чиновнике правительственной канцелярии, задержанном по подозрению в убийстве собственной жены». Ничего о цунами, никаких подробностей, ничего о мотивах или чем-то подобном. Лишь упоминание о том, что он попытался спрятать ее тело на острове озера Меларен.

«Что случилось с Бекстрёмом? — подумала Утка Карлссон. — Неужели он потерял контакт со своим любимым репортером, ведь такую возможность подработать он никогда не упускал?»

Ничего не случилось с Бекстрёмом в этот раз, однако он столкнулся с неожиданной проблемой, пусть сначала все выглядело столь же многообещающе, как обычно, когда он позвонил и рассказал своему любимому репортеру, что у них интересные факты на подходе.

Они встретились поужинать в обычном месте, но, в отличие от всех предыдущих случаев, его знакомый выглядел странным образом незаинтересованным. Начал болтать о том, что у него имелись другие источники, явно не разделявшие мнение Бекстрёма, и что ему требовались более серьезные аргументы, прежде чем он сделает бекстрёмовку из этой истории.

— Какую еще бекстрёмовку? — спросил Бекстрём.

— Это наш внутренний термин, — объяснил репортер.

— Ага, и в чем, черт возьми, дело? — спросил Бекстрём с кислой миной. — Если вам не нравится то, что вы получаете, найдутся другие, кому это более интересно.

* * *