Можно всё

– Да! Вот подумай! Родителей у нее не было. Она родилась в цветке. Дальше ее спиздила лягушка и попыталась связать узами брака со своим сыном-лягушкой, Дюймовочка почти спаслась, но ее перехватил жук и тоже хотел жениться. Потом он решил, что она слишком страшная, и выкинул ее. Дальше она выживала в норе крота, который заставлял ее батрачить на него и тоже собирался на ней жениться. Вместе с мышью Дюймовочка шила себе подвенечное платье и готовилась до конца жизни трахаться с кротом. И вот каким-то чудом она сбегает на ласточке, но попадает в руки к сопливому эльфу, который постоянно падает в обмороки и рыдает, и в итоге выходит замуж за него. Так вот, у Дюймовочки была ебаная жизнь, а все остальное – это так…

Глава 12 Роман с Портлендом

Заметка в дневнике:

26 ноября 2015

Смотрю на своих сверстников и вижу морщины вокруг глаз. У всех. И у меня они тоже появились. Тело начало стареть. Мне страшно. Мне 17. Почему на моем лице морщины?

Утренний чай, приготовленный на горелке, закрытой пенкой от ветра, пара очищенных апельсинов в дорогу – и мы с Лесей и Виталиком едем в Портленд. На очередном привале я запустила прямую трансляцию с телефона и обмолвилась, что понятия не имею, где мне сегодня ночевать. Лесю и Виталика ждала в гости подруга, и, не помню уже почему, мое появление в ее доме было бы неуместно. И вот за час до въезда в Портленд мне приходит письмо от девушки-иммигрантки из Донецка, почти позабывшей родной язык. Она забронировала мне номер люкс на три дня в благодарность за мои истории. Вот что блог животворящий делает! Не буду притворяться, что я это заслужила. После того как я завела блог, все стало слишком просто. Люди теперь находят меня сами и хотят помочь; машина запущена, рычаг нажат.

Ребята высаживают меня у дверей дорогого отеля, как Золушку из кареты, очерчивая приветственный круг перед входом. Под проливным дождем несусь внутрь, с полупустым рюкзаком, ковриком и спальником в охапку. Еще и водоросль, похожую на коровий хвост длиной в два метра, прихватила. Я давно мечтала о хвосте. Портье явно удивлен такому потрепанному гостю, но слишком вежлив, чтобы это показать. Одна бровь хотела было поползти вверх, но он ее остановил. Это же Америка. No judgement. Не положено.

Мне дают карточку-ключ, и я заваливаюсь в номер, где кровать по длине поперек не короче, чем вдоль. Кожаное красное кресло. Четыре строгие лампы, четыре подушки, два стола, холодильник и весь набор одноразовой жизни в виде полотенец, мыла, пакетиков кофе и сахара. Что происходит? Еще пару дней назад я спала на полу в доме барыги и не была уверена, что выйду оттуда живой. В какую канализацию только не опустишься ради заработка. Хотя, что я вру. Дело не в деньгах, и никогда в них не было. Дело в том, что, нащупав раз у жизни пульс, хочешь, чтобы он только ускорялся. Даже работая по одну руку со шлюхами и договариваясь, какая с кем и за сколько уедет, я делала это ради интереса. Я тщательно подбирала каждую работу, как билет в другую страну. Лучший медицинский центр, нью-йоркский ресторан, японские машины, индийская косметика, съемочная площадка в русской деревне и звезды Голливуда. Ради интереса я поперлась по колониям России. Чтобы чувствовать. Смотря на голодных, начинаешь ценить каждый кусок хлеба. Смотря на убийц, осознаешь цену жизни. Смотря на миллионеров, чувствуешь цену свободы. Смотря на актеров, видишь цену жертвы. И каждый новый опыт – пощечина по онемевшей щеке.

Сейчас я уже понимаю, что все должно было быть так. Что не было у меня никакого выбора, не было другого расклада. Я не могла не быть собой. Не могла сесть в офис, завести семью, машину и коврик. Я родилась, чтобы быть другой. Меня спрашивают: «Как?» А я просто не знаю, как по-другому. Это все равно что спрашивать пса, почему он такой породы.

Пес – вполне подходящее сравнение. Я превратилась в животное. С четкими расстановками. Ненужные рефлексы давно отмерли. Так это работает: мозг одуревает от бесконечного количества поступающей информации, новых имен, названий улиц и валют и просто начинает подчищать все, что не относится к первостепенной важности. Я не помню ни черта из математики, не знаю, в каком году была Гражданская война, и даже ветки Московского метро сейчас не расставлю по цветам. Да что там, я и своей собственной истории уже не помню. Я что, правда пересекала Южную Америку? Я ли это ходила в мусульманских нарядах? Неужели это я стерла себе все ноги о балийский асфальт, удирая от копов? Мои ли это шрамы?

Я разбегаюсь и прыгаю на кровать. От такой мягкости странно непривычно. К полу привыкаешь быстро. На севере Калифорнии в декабре темнеет так же рано, как и у нас. 16.30 – и до свидания. Мрак.