Можно всё

– Это все, ради чего он живет, – сказал мне как-то Роб, и с тех пор у меня сложилось впечатление, что его собственный бейгл с утра – это тоже все, ради чего он живет. За свои 60 лет он ни разу не был в отношениях дольше месяца, да и были те самые отношения еще тогда, когда ему не приходилось прикрывать лысину кепкой. Не сказать, что он пытался это изменить. Одевался он еще пять лет назад в те же самые грязные джинсы и самодельные кислотные футболки, только пахло от него тогда меньше. Теперь же он совсем обленился в плане гигиены. Все, что омывает его тело, – это хлорка в том же самом бассейне. Вся Стэнфордская коммуна, донельзя озабоченная, гадает, как же выглядит его личная жизнь. И только я знаю правильный ответ – никак. Друзья, однако, еще не оставляют попытки его с кем-то свести. Он каждый раз ворчит, как старый кот, и пытается сбежать от такой заботы.

Мне же совершенно не хотелось обратно в Пало-Альто. Там стало совсем холодно. В моей комнате не было отопления. Я планировала завершать свой роман с Сан-Франциско и двигать на юг. Оставались считаные дни, и я хотела жадно вцепиться в любимый город напоследок. В каждый его перекресток, граффити, бар и проезжающего на блестящих роликах с молнией Боуи на лице и магнитолой на плече сумасшедшего. Тут телефон вновь засветился от «нового упоминания в сообществе «Goodbye Normals».

* * *

Я открываю запись в блоге:

«Меня тут Даша попросила написать ей письмо. Говорит, последнее время трудно засыпать. Говорит, одиноко. Говорит, если наутро будет в сообщениях письмо от близкого человека, то и вставать веселее.

Я расскажу тебе, как у меня тут жизнь, Даш, а вместе с тобой и другим зрячим, слышащим и чувствующим. Не только же нам с тобой бывает паршиво, пусть и у них будет от меня пара слов – им ведь тоже не все равно. Вот только пиши мне это письмо ты, в нем было бы куда больше приключений и чудес. Упс, погоди. Оказывается, все это время на кухне неспешно выкипал суп. Прямо на плиту, сука. Такие приключения. Дальше – больше. Больше, чем ничего. Ведь за те недели, что я отказываюсь считать, как со мной, так и с теми, кого я здесь знаю, случилось немного. Немного по сравнению с тобой и всеми теми, кто прямо сейчас бродит по нашему шарику в поисках себя и себе подобных. Кажется, лишь в дороге ты можешь узнать, кто ты, зато по-настоящему принять перемены можно, лишь осев на месте. Не уверен, но вроде именно это со мной сейчас и происходит. Весьма болезненный укол, я тебе скажу.

Я вижу, как люди больше не могут расслабиться. Не могут отпустить проблемы, не в силах не бояться будущего и не жалеть о прошлом. Кажется, они уже и не пытаются. Одна нога бежит вперед, другая волочится позади – и что они в такой позе с настоящим могут сделать, а? Сама ж понимаешь. А ведь все эти декорации гнетут и меня тоже. Я много думаю, даже в компании. Я прямо чувствую, как мой мозговой мотор скрипит и подло дает сбои. А за ним и все тело. У каждого ведь свой криптонит или и это я выдумала? Мне даже засыпать стало сложно. Такого не было со времен бразильской грязи в СМИ. Я как супермен, у которого отобрали плащ. Пиздец. Что я вообще морожу?

Не поверишь, но, кажется, в этом году я уже успел спалить баню. Правильнее было бы сказать, что ее спалили время и некоторые ошибки архитектора, но топил-то ее я. Топил-то я, черт возьми.

Я изрядно потолстел. С другой стороны, иначе бы уже давно замерз. В такие холода медведем быть лучше, чем гепардом. У нас же тут –20, и лишь недавно выпал снег. Помнишь, как это холодно? Черт. А девочек московских? Так вот, эти красотки даже в такой мороз способны выглядеть круто.

Чуть не забыл, у меня же теперь есть шкаф. Знаешь, каким модником я стал на первые пару недель! Бывало, выйду покурить в одной кофте, зайду домой, переоденусь в другую. Наигрался вдоволь. Отпустило.

Порой мне кажется, что все, происходившее последние три года, было не со мной. Бля буду. С кем-то очень похожим на меня, с кем-то, кем я мог бы легко стать, но только не со мной. А потом смотрю на руки и начинаю вспоминать все то, что они за это время успели потрогать. И когда я, наконец, принимаю, что конечности растут из меня, то наркоз начинает отходить, спина распрямляется, а почва под ногами крепнет.

У меня стали появляться новые друганы. Заходят в гости – новые темы, старые привычки. Круг общения изменился кардинально, перевернулся с ног на голову, и, кажется, его новички понимают меня куда больше. Но даже им я не могу сказать об этом вслух. Ведь чем больше людей считают тебя сильным, тем сложнее становится показывать слабости. Знаю, они ведь и сами догадываются, что я не железный, никто не железный, а я тем более.