Можно всё

На следующий день, пока я писала в «Coupa Cafe»[88], мне снова позвонил Никита. По традиции мы затрепались на пару часов, рассказывая, что с нами произошло за последнюю неделю. Я рассказала про Лиама, мальчишку, с которым крутила неделю роман, не очень удачный, а он про подружку брата, выступавшую в роли фотографа на его встрече с подписчиками. Эта девочка была полной противоположностью меня. С тонкими губами и анорексичной внешностью, она любила котиков, детей, готовку, домашний уют и делать селфи в зеркало. По иронии судьбы именно она забрала тогда со сцены мое пиво «Жигулевское», но я пойму это спустя пару месяцев, пересматривая видео со встречи.

– У меня тут кое-кто появился… – сообщает он мне и, меняя тон, будто объясняясь, договаривает: – Но я ее сразу предупредил, что это ненадолго и что в какой-то момент я уеду.

– Ты влюбился? – задаю я ему главный вопрос.

Никто из нас не клялся друг другу в верности. Мы были своего рода друзьями, чья дружба при нахождении на одном континенте, скорее всего, логически переросла бы в нечто большее, но, пока этого не случилось, мы продолжали жить своими жизнями. Мне было все равно, кого он трахает, покуда скучал он по мне. Одноразовые парни ничего для меня не значили тоже. Никита же был для меня светом в конце туннеля. Поэтому, по сути, мой вопрос «ты влюбился?» можно было перевести как «это серьезно? мне стоит переживать?».

– Она влюбилась… А я, как ты выражаешься, подвлюбился. Но она москвичка. Она не из нашей стаи, Даш.

«Фух! Тогда неважно!» – думаю я, и мы оба начинаем выть во всю глотку перед ноутбуками на разных континентах, да так, что все белые воротнички с ужасом оглядываются в поиске диких собак.

Глава 14 Last days in San Francisco

Запись в блоге:

10 января 2015

«Тебя никогда не было и не будет нигде, кроме здесь и сейчас».

Испытываю эту поговорку на своей шкуре каждый раз, когда пытаюсь записать историю, которая уже закончилась. Несмотря на то что происходила она со мной, к тому моменту, как я перематываю этот снятый на свои глаза фильм, чтобы превратить его в сценарий, чувствую, что это опыт уже какого-то другого человека. Потому что я – здесь и сейчас. А та девочка, несущаяся на байке босиком по Бали, затерявшаяся в пещерах Чили, танцующая в Аргентине, выкладывающая дорожки на бачке туалета в хостеле Боливии перед рабочей сменой в баре, бегущая на трассу ловить фуру до Нижнего Новгорода с фатальной тогда задачей отбить парня, приятно пустая, курящая самокрутку на крыше Питера, прыгающая с пятнадцатиметрового обрыва в воду где-то под Киевом, чудом не сломавшая при этом ноги, танцующая голой под солнцем в пустыне на Бернинг Мэне, потерянная, работающая «красивой девочкой» в подпольных корейских клубах Голливуда, немножко влюбленная, проснувшаяся вчера головой в облаках – даже это уже давно не я.

Я здесь и сейчас. Истории больше не отпечатываются на мне. Я снимаю их на глаза, записываю на бумагу и отпускаю. Я – это то, что испытываю в данный момент. А потом все исчезает.

* * *

Мой друг, мне хотелось бы рассказать тебе все истории, произошедшие со мной в Штатах за те полгода, но большие книги теперь не в моде, и нужно как-то уместиться в дозволенный размер. Поэтому прости меня за все сокращения, давай я лучше расскажу тебе хоть пару историй полностью, чем десять нарезанных на куски. Давай проведем еще один вечер в Сан-Франциско вместе…