Можно всё

Утро мы встретили за совместным просмотром серий Ромы Свечникова и его друга Бориса «Опасные ребята» и снова разошлись по своим жизням. Лешка продолжил путь куда-то в сторону Питера, а Федя собрался покорять Эльбрус.

Но спустя две недели они оба снова оказались в Москве, вернее, даже в Балашихе. Лешка вписался пожить у Феди, а Федя, в свою очередь, длинным сообщением с описанием всех привилегий, начинающимся с: «Девочка с ямочками на щеках, привет», пригласил меня встретить с ними закат на его крыше. Ключевой фразой было: «Я для тебя замок сломал». Я посчитала это чертовски романтичным и согласилась. Пока мы не виделись, он, кажется, почитал мои истории, потому что первым, что он сказал мне при встрече, было:

– Послушай, а ты не боишься, что твои тексты могут быть использованы против тебя?

– Каким образом?

– Ведь по ним легко понять, что нужно сказать и сделать, чтобы ты повелась.

Я засмеялась.

– А ты что, хочешь использовать мои тексты против меня?

– Нет. Но другие-то могут. Просто пугает, какая ты беззащитная…

Каких вопросов мне только не задавали за тот год, но вот что-что, а моя беззащитность точно никого не беспокоила. Не думаю, что кто-то вообще об этом задумывался. А правда была в том, что меня и саму это пугало. Вся эта популярность, о которой я мечтала раньше, быстро превратилась для меня во что-то, скорее, негативное, чем позитивное. Каждый раз, когда ко мне подскакивали на улице или в метро со словами: «Привет! Ты Даша?» – я чувствовала себя уязвимой. Ведь я ничего не знала об этом человеке, а он, вполне возможно, читал всю мою подноготную. Мне оставалось неловко улыбаться, вести себя по схеме, будто мы старые знакомые, и отвечать на вопросы про свою жизнь, после чего у меня было чувство, будто я только что простояла без одежды перед огромной аудиторией – как в детском кошмаре. Но невозможно было это узнать заранее, не опробовав на себе. Мы видим оборотную сторону медали только тогда, когда эта медаль уже у нас в руках…

Федин вопрос стрельнул в яблочко, но я не призналась ему в этом. Мы провожали очередной день лета с гитарой, вином и книгами на его крыше. Я пела песни, Федя громко читал стихи, Лешка делал фотографии… И как-то само так вышло, что следующие три дня мы прожили практически вместе. Лешка, добрый хороший Лешка, оставивший в Сибири абсолютно все, что у него было, и начинающий теперь свою жизнь с нуля, сам того не зная, стал неким связующим звеном между мной и Федей, с которым мы сошлись так быстро, что я не успела понять, что это было.

Федя был настоящим волчком, свободолюбивым бандитом, при этом примерным студентом Бауманки и главным активистом студсовета. Все свое детство и юность он провел в компании парней, по классике жанра перепробовав на себе кучу видов спорта и даже отхватив несколько медалей. В то время когда остальные мальчики стали бегать за девочками и начинали свои первые отношения, Федя продолжал жадно ударяться в самые разные грани этого многостороннего мира. Он быстро проскочил все подростковые стадии, от задрота компьютерных игр, не выходящего из дома, до предводителя фан-клуба панк-групп, разгуливающего с красным ирокезом в кожаной куртке, берцах и с электрогитарой через плечо. Дальше он переключился на диггерство и урбан-эксплорейшн, облазил половину закрытых объектов столицы, включая метро-2, и мог вскрыть практически любой замок. Потом его заинтересовали пейзажная фотография и горы, он стал гордо звать себя походником и в любое свободное время собирал рюкзак и исчезал. Он придерживался философии «если делаешь что-то, делай это хорошо» и с головой уходил в любое новое дело, стремясь изучить его полностью. Но как только он доходил до грани, за которой не было новых знаний, быстро терял к этому занятию интерес и переключался на что-то новое.

Самой неопознанной вселенной для него оставались женщины. Он ничего в них не смыслил, что с какой-то точки зрения даже придавало ему определенный шарм. В восемнадцать лет он увлекся одной девочкой, с которой лишился девственности, а та его сразу кинула. После этого он, кажется, оставил попытки всерьез связываться с девочками. Его самые длительные отношения продолжались два месяца, и даже в них он искал того же саморазвития, а не чувств и очень удивлялся, когда бойкие, самостоятельные девушки оказывались рядом с ним просто девушками. Он не понимал женской природы, принимал нежность и чувственность за слабость и сразу убегал, почуяв, что к нему привязываются. В целом довольно скоро я поняла простую вещь: он никогда не любил. Не знал, что такое любовь и зачем она вообще нужна.

Притом что мы были детьми противоположных стихий, воды и воздуха, и имели большую разницу в возрасте, я испытывала необъяснимое чувство, что мы родные люди. Это чувство меня озадачило. Помню, как постучалась к нему в дверь с вопросом… Ко мне тогда было столько публичного внимания, что в лучах этой популярности я окончательно оборзела и напрямую спросила его:

– Тебе не кажется, что мы уже друг друга знали?

– Кажется.