Мрачная трапеза. Антропофагия в Средневековье [Литрес]

Наперекор теологам и теоретикам, анекдоты, мифы и рассказы о человеке-волке никогда не переставали циркулировать, как не прекращало расти число историй о его нападениях на неудачливых прохожих и невинных младенцев. По счастью, учение Августина позволяло допустить фольклорный мотив об оборотнях без того, чтобы скатиться в superstitio (рус. «предрассудок») благодаря идее о phantasticum (рус. «призрак, образ»), то есть о двойнике, неподвластном человеческому контролю, когда человек теряет сознание, и который может быть использован демонами для создания иллюзий. Метаморфоза оборотня приобретает таким образом видимость, но не становится реальной: существует в виде некоторого раздвоения личности только на чувствительном уровне[513].

И все же многие вполне достойные авторы продолжали считать процесс превращения в оборотня настоящей трансформацией: Гервасий Тильберийский подозревает, что она зависит от лунных фаз и в «Императорских досугах» (лат. Otia imperialia) останавливается на истории одного лишенного наследства мужчины благородных кровей, который «в волчьей шкуре пожирал детей и уродовал взрослых своими укусами дикого зверя»[514].

С другой стороны, та же теория о мнимых метаморфозах совсем не исключала реальности действий оборотней. В «О вселенной» (лат. De Universo) Гийома Овернского описан демон, который овладевает человеком, заставляя его поверить в то, что он является диким зверем. Затем демон прячет тело жертвы в тайном месте, а потом вселяется «под видом волка» (лат. in specie lupi), либо появляется сам «в образе волка»[515], нападая на людей и животных, приводя их в ужас, отчего они бегут при его появлении в страхе, что он их съест.

Яростный и жуткий пожиратель детей соседствует с безобидным оборотнем, чья диета не подразумевает никакого белка человеческого происхождения. Положительные образы присутствует прежде всего в северной мифологии; безопасный человек-волк дает о себе знать, более того, в последнем двадцатилетии XII века в «Топографии Ирландии»: речь идет об оссорианах, которые искупают несостоявшееся признание дуалистической природы божества. Настолько же безобидными будут главные герои коллективных метаморфоз, описанных в XVI веке Каспаром Пейцером в странах Балтики[516].

В литературе присутствуют и другие примеры таких текстов, как «Артур и Горлагон, Бисклаверет, Мелион и Бикларель» (итал. Artù e Gorlagon, Bisclaveret, Melion e Biclarel), принадлежащих литературной традиции, связанной с оборотнями, распространившейся в период с XII по XV век. Повествовательная схема всегда одна и та же: справедливый и добрый правитель, способный превращаться в волка, не может вернуться в свой человеческий облик из-за обмана злой женщины и только в конце сможет снова стать человеком и вернуть свое королевство. Фигуре жестокого тирана антропофага противопоставляется добрый король, привычному волку пожирателю – волк кроткий, который оказался в состоянии укротить свои животные инстинкты и вернуться, несмотря на звериное обличье, в человеческое общество. Необратимой метаморфозе, которая обличает и наказывает злодеев, противопоставляется ритуал посвящения, по исходу которого персонаж развивается в положительном ключе.

В чем состоит существенная разница между волком-тираном и волком-королем? Волк-король никогда не потреблял человеческой плоти: вот что делает возможным конечный катаморфизм и повторное включение главного героя в социум.

При переходе в XVI век оборотень постепенно исчезает из литературной вселенной и переходит в область демонологии. С этих пор говорить о нем будут судьи, медики, духовенство, формируя корпус источников, берущий начало с трактатов о теологии и демонологии и вплоть до мануалов инквизиторов, юридических актов, размышлений об отдельных судебных процессах, диалогов гуманистов и, наконец, медицинских трактатов.

С этим перемещением оборотня связано радикальное изменение его исконной природы: новый оборотень – это дьявольское существо, воплощающее в себе коварную метаморфозу жаждущих крови колдунов и ведьм. Людоедской ненасытности нового гибрида соответствует добровольная метаморфоза: если в литературе XIII и XIV веков превращение в оборотня обусловлено кознями злой женщины, то в свидетельствах позднего Средневековья и Нового времени осведомленный мясник идет на преднамеренную трансформацию, которая позволяет ему совершать гнусные деяния под личиной волка.

С другой стороны, целая пропасть разделяет литературного героя и преступника, преследуемого святой инквизицией: под звериным обличьем один остается членом социальной элиты, а другой грубым деревенщиной. Оставив двор, оборотень бродит по деревенским просторам среди полей, сеновалов и виноградников. Он больше не король и не вассал, произошло его социальное падение: он обретает образ полоумного грубияна, бедного отупевшего существа, чьей умственной недостаточности соответствует его озверевший образ.