Мрачные сны Атросити (СИ)

Энигма закатила глаза и принялась расставлять картинки. Вот это скопище пятен напоминает газировку, давно такой не пила. Пусть будет первым. А эта клякса похожа на доктора. Энигма прищурилась, глядя на худощавую чернобровую женщину с птичьими глазами и громадной родинкой около носа. Представила, как та пьет газировку.

— Вам когда-нибудь хотелось сладкого?

— Сахар — это наркотик.

— Что ж, как и вся жизнь. Она вызывает зависимость и привыкание, как вы считаете?

— Этот вопрос не относится к данному тестированию. Я не имею права отвечать на него.

— Понимаю, вы переживаете экстаз от единства с центром управления. Когда зубья вашего механизма сцепляются с зубьями других шестеренок, и эти повторяющиеся действия, это кручение вокруг одного и того же приводит в движение всю систему. Вы видите эту систему прекрасной, и себя как часть прекрасного. Поэтому отрицаете личное право ответить на личный вопрос.

Катарина смерила ее строгим взглядом.

— А что же можно сказать о вашей системе, госпожа? Если бы мне было все равно на благосостояние моего мира, я бы не стала заглядывать внутрь этого изношенного двигателя, о котором никто должным образом не позаботился, — тут в ее голосе появилось пренебрежение, — Хотя техника такого рода редко работает стабильно, — доктор ухмыльнулась и откинулась в кресле.

Энигма улыбнулась в ответ, как ни в чем не бывало, хотя внутри все напряженно сжалось. Неужели эта марионетка знает истинную природу Атросити? Нужно быть с ней осторожнее.

Катарина принялась тыкать пальцами в сенсорный экран, ее глаза, вооруженные миниатюрными очками, бегали из стороны в сторону, явно что-то вычитывая.

— Что ж, Энигма, ваша характеристика готова. Болезненное честолюбие, невозможность достичь личных целей и, в связи с этим, — демонстративное равнодушие и холодность.

Энигма почувствовала себя уязвленной, но вопреки этому скрестила руки на груди и насмешливо посмотрела на доктора. Пусть та видит, что ее нелепое тестирование годится лишь для потехи.

— Вы критически воспринимаете окружающую действительность, считаете ее несовершенной, но принимаете все как есть из-за собственного бессилия. С общественным мнением вы не считаетесь, действуете по-своему, ко всему, что не укладывается в вашу собственную систему ценностей, относитесь свысока. Хотя у меня большие сомнения насчет того, что система ценностей у вас целостная, скорее всего это несвязанные элементы понятий. У такого нестабильного и противоречивого психотипа не может сформироваться здоровой системы ценностей, отвечающей требованиям общества. Вы не можете брать на себя ответственность. Не можете управлять другими людьми, но можете сбить их с толку, потому что ваши обрывочные идеи могут быть яркими и заражать умы. В действительности вам плевать на других. Вас волнуют абстрактные философские вопросы, которые вы считаете фундаментальными, хотя с реальной жизнью они плохо связаны. Это ваше бегство от ответственности. Моральные и общественные нормы вами совершенно не усвоены. Вы склонны замедлять деятельность группы и нарушать ее моральное состояние нереалистическими мечтами. Вы внушаете себе и людям, что вы — бедная овечка и жертва обстоятельств, но на самом деле именно от вас исходит опасность для окружающих.

— Я вам ручку не золотила, — Энигма резко прервала доктора и пристально посмотрела ей в глаза. — Мне ваши гадания не нужны. Давайте перейдем к следующей процедуре.

Катарина хмыкнула, косо глянула на Энигму, затем уперлась в монитор. Спустя пару минут нерешительности она взяла трубку и вызвала конвой.

***

Он стоял в тени. За толстым стеклом проплывали мутные облака, сгущая пространство в одну вязкую субстанцию. Мерзко.

Он испытывал отвращение. Он делал все, чтобы его мир стал чище и правильнее. Все его разработки, изобретения и законопроекты служили одной цели — пресечь гниение в Атросити, но ему бесконечно казалось, что источник разложения все еще в городе. И острова не давали покоя: он чувствовал, как от них тянутся к городу грязные руки преступности. Злого бунта, дерзкого инакомыслия. Всего того, что привело к войне, которую удалось прекратить лишь заставив Атросити замолчать.

В своих фантазиях он видел сильных граждан, которые искренне чтят Кодекс и следуют ему, потому что знают: закон ведет к гармонии и чистоте. Но на деле жители Атросити оказались подобны лабораторным мышам. У них не было своей воли, и подчинялись они не из искреннего понимания, а из страха. Они прятались по углам, показываясь лишь когда подают корм. Иные же были подобны большим уличным крысам, способным к настоящему волеизъявлению, но их воля была отравлена чумой, и потому их отправляли на острова.

Между гниением и пресной серостью он выбрал второе, как наименьшее зло. Иного пути просто нет. Стоит ослабить хватку — и среди мышей обязательно появятся новые крысы, и вновь грянет хаос.