Мрак космоса (СИ)

-  А, ты раздобрел! Пузо наел, цепочка на шеи…Тоже такую хочу! Красивое плетение. Хорошо живешь!

-  Не волнуйся! Тебе то же выдадут такую цепочку! - зевнул Костров.

-  Да рассказывай, не тяни! - попросил Седой изумленно глядя в тарелку, в которой плескался жирный борщ.

-  Особо нечего рассказывать. Работаем спасателями-аварийщиками. Опасно, но платят хорошо: за операцию скашивают основной срок и кормят до отвала.

-  Лафа!

-  Жизнь!!

-  Хорошая жизнь, - согласился Костров, - только короткая.

-  Пять человек. Разве много?

-  Пять из восьми - много, - прогудел Фазер. – И Гном в лазарете, на ногах фактически двое.

-  И по много скашивают?

-  Зависит от сложности операции. Максимум пять, минимум год. Семь лет самый больший результат, который я получил. Что-то будет раз вас прислали. Мы долго одни справлялись. - Костров кивнул на Андрюшку.

-  Что за парень?

-  Я не парень! - обиделся Андрюшка и горделиво скинул подбородок, по шире открывая глаза.

-  Василиса?! - шепотом спросил Седой. – Я думал ее убили!

Костров кисло кивнул:

- Эта выжила.

- Я не «Василиса» и я всё слышу!

-  Ух, ты!

-  Курорт!

-  Ага! Лето и море!

-  И девочка! - Андрюшка довольно улыбнулся. Наконец то внимание! От неприступности Кострова можно было сойти с ума. Теперь тоска прочь.

-  И сколько у тебя минусов в общей сложности? - поинтересовался Фазер, чинно работая ложкой. Седой по-волчьи посматривал на целые две порции.

-  Раздели моё, - сказал ему Виталик и ответил негру, - минус тридцать четыре года.

Заключенные застыли. Потом загремели ложками, чистя тарелки. Седой делил порцию.

-  Нормально… Я бы уже вышел, - сказал Фазер, - мне сидеть семнадцать лет.

-  А, мне восемь, - хмыкнул Джим.

-  А, мне три пожизненных, - равнодушно сказал Костров и снова зевнул.

Ко всему быстро привыкаешь.  Виталик снисходительно смотрел на Седого, как тот блаженно ерзает мытым телом по чистому постельному белью. Он занял соседнею верхнею койку. Двухяросные кровати сдвинули в середину и, по бокам стало просторнее.

Свет погас на половину. Первое время казалось, что при таком освещении уснуть невозможно. Открываешь глаза и видишь напротив желтый плафон. Со временем такую мелочь перестаёшь замечать.

Показалась голова Фазера. Он был похож на обгорелую спичку.

-  Можно к вам?

Виталик сел, поджал ноги под одеялом, сказал:

-  Залазь.

Фазер лег в ногах, скрючившись, подпирая руками тело. Осмотрелся. Сверху вид интересней. Джим что-то рассказывал Андрюшке и, тот радостно похрюкивал, пододвигаясь с каждой удачной и не очень удачной шуткой, ближе и ближе. Политолог поморщился. Джим казалось не замечал нарушения внутреннего пространства. Его давно никто не слушал, так внимательно и восторженно. Оказывается, он отличный рассказчик. Не знал про такой чудесный дар.

-  Не могу заснуть под такой концерт, - сказал Фазер, устало теребя переносицу. Пальцы с широкими ногтями собирали в складки черную кожу.

-  А, кто может? - возразил ему Костров, чувствуя прилив злости. – И это ещё не концерт.

Фазер вздохнул. Седой хохотнул. Костров забубнил под нос ругательства.

-  Завидуйте! Завидуйте! - заторжествовал Андрюшка. Джим поправил очки. Невинно спросил:

-  А, что происходит?

-  Что ты об этом думаешь? - спросил Фазер, обращаясь к Кострову.

-  Дисциплина нужна, порядок! Завтра зарядка и статические нагрузки на мышцы. Любое желание можно подавить физическими нагрузками!!

-  Да я не о нем. Не о желании, - сказал негр, морщась. - Сомнения меня берут. Больно как-то гладко. Нереальное поощрение, льготы убийцам - не может наше государство пойти на такие смягчающие меры. Подозрительно.

-  Почему? - удивился Седой, неотрывно наблюдая за Джимом. Друг рассказывал какие у его бабушки растут огурцы в теплицы, а Андрюшка хлопал глазами, положив одну руку себе на сердце – умиляясь трогательному рассказу, другой гладя товарища по ноге. Ласково и очень нежно. Боясь вспугнуть.

 -  Тогда зачем нас сажать? Чтобы через месяц выпустить? Любой может набрать нужное количество минусов.

-  Как показала практика - не любой, - возразил политологу Виталик, - не все космонавты. А работа связана всегда с открытым космосом или сильно зараженным участком. С отходами, переработкой, утечкой. Сам же вроде рассказывал? Всё, правда. Постоянный риск. Любой киборг стоит денег и для него ещё программы надо составлять, а любой зек ничего не стоит. И будь уверен: нужное количество минусов ты не наберешь. Последняя операция тебя обязательно доконает.  Мы никто! Мы все сдохнем. Вот, что я думаю.

-  А, мне кажется, это прекрасный шанс, - сказал Седой. - хочется верить… Больно домой тянет. И будь уверен Шеф, в следующий раз я не попадусь!

-  Другие то же верили, - сказал Костров, - кричали «давайте больше работы», а где они сейчас? Я вообще подозреваю, что кроме нас команды 16 как таковой нет. Я с Андрюшкой иногда по три операции в день проводил. К чему такая нагрузка? Как можно выдержать такой темп неподготовленному человеку? Зачем подвергать нас нереальной опасности? Если на борту батальон, который, как говорят, борется за каждое задание?