Мрак тени смертной

— Дикари! Дикари! — оберштурмфюрера Венка трясло. — Ты когда-нибудь видел нечто подобное, Ойген? Они не умеют воевать как цивилизованные люди. А потому они должны сдохнуть! Дайте только добраться до этих черных свиней, мы еще посмотрим, какая у них кровь! Ун-Крамер!

— Здесь, мой кригман, — вытянулся солдат.

— Возьмешь напарника и проведешь ближнюю разведку. Не зарывайтесь, при обнаружении противника в контакт не вступать, а вернуться и доложить. Повтори?

— Провести ближнюю разведку. При обнаружении в контакт не вступать, вернуться и доложить о его передвижениях, — сказал ун-Крамер.

— Исполнять!

Венк еще раз посмотрел в яму, сморщился, отвернулся и безнадежно махнул рукой.

— Какая штабная крыса мне все это наворожила, — пожаловался он Ойгену. — Сидеть теперь в полярных снегах до самой выслуги! Сколько человек мы уже потеряли?

— Двоих при нападении двуногой жабы, — начал разгибать пальцы Ойген, — еще одного ужалила змея, два человека пропали бесследно при разведмероприятиях в деревне… Теперь потеряли еще двоих… Семь человек, оберштурмфюрер!

— И это до непосредственного столкновения с противником, — простонал Густав Венк. — У вас на востоке были такие потери?

— Конечно же, были, — неохотно сказал Ойген ун-Грайм. — Там ведь живут не дикари. Обычные люди, только не совсем полноценные. И с гранатометами, если они попадают к ним в руки, они управляются не хуже немецких солдат. Если колхозник умеет водить трактор, он и с «тигром» управится. Однажды в станице Вешенской, где когда-то жил один русский святой, стоявшие там танкисты поспорили, сумеет ли русский лояльник завести «тигр» и проехать пятьдесят метров.

— Завел? — без интереса спросил оберштурмфюрер.

— Завел, — угрюмо подтвердил Ойген. — И куда его лояльность делась! Передавил окружающих и дунул в степь. Его потом «Хейнкели» с 8-й воздушной армии неделю отлавливали. В балках прятался. А командира танковой роты разжаловали и сослали в какой-то уральский укрепрайон. Вообще, оберштурмфюрер, это вранье, что русские не умеют воевать. Дрались они отчаянно, в Новочеркасске мы потеряли много людей, там пришлось даже братскую могилу устроить, как полагается, — с обелиском и Вечным огнем. Только ребятам было уже все равно.

Он обратил внимание, что англичанин жадно прислушивается к его словам, и замолчал. Что ни говори, а враг, даже побежденный, останется врагом. Никогда островитяне не простят рейху Ковентри и Лондона, разрушенных массированными бомбардировками. Ишь, вслушивается. Аж дыхание затаил! Он почувствовал неожиданную неприязнь к этому бледному худосочному лакею, который оказался никудышним проводником и паршивым специалистом.

Вот так они и живут — кланяются, готовы задницу лизать, но повернись к ним этой самой задницей, обязательно получишь нож в спину. Конечно, англосаксы более культурны, чем все другие входящие в рейх народы. Лягушатники хуже их, хотя женщины у лягушатников красивые. Ойген один год отдыхал на Лазурном побережье, до сих пор сохранил об этом самые приятные воспоминания. Культура, обслуживание прекрасное и проститутки недорогие. А вход в кинотеатры для немцев вообще бесплатный. И в музеи тоже. Правда, в музее они с ун-Лернером не ходили, некогда было. Однако загорели так, что на черномазых похожи стали. Может, негры тоже на самом деле белые, просто загар у них такой сильный. Солнце-то палит нещадно, даже за листвой деревьев от зноя и духоты не спрячешься.

Воспоминания о средиземноморском рае были неуместны, но Ойген никак не мог отрешиться от них. Как звали ту французскую проститутку? Точно, Мишель ее звали. Красивая была девочка, но стерва дикая и слишком уж деньги любила. Ойген, отправляясь в отпуск, получил толстую пачку оккупационных марок, да и на кредитной карточке в «Дойчпротекторатбанке» у него скопилась приличная сумма, ведь четыре года без отпуска из-за Ростовского мятежа оттрубил, так из отпуска вернулся с грошами в кармане и пустой кредиткой. Правда, не жалел об этом, ни капельки не жалел. Больше у него таких баб не было, с этой француженкой даже девочки рейха, с которыми их сводили, чтобы дать свежую кровь метрополии, даже они сравниться не могли.

Ойген вдруг ощутил тоску.

— Ротенфюрер, — резкий голос оберштурмфюрера Венка привел его в себя. — Проверьте, как организовали оборону люди. Дикари могут напасть в любое время. Прикажите людям, чтобы проявляли бдительность и внимание!

И в это время англичанин что-то невнятно и сдавленно произнес, указывая рукой в направлении, куда ушла двойка ун-Крамера.

Среди примятого разваленного тростника стоял невысокий белый седобородый человек в белой бесформенной хламиде.

Увидев, что его заметили, старец сделал рукой резкий жест, словно приказывал им уходить.

— Задержать! — приказал Венк, но прежде, чем эти слова сорвались с губ оберштурмфюрера, несколько человек попытались это сделать самостоятельно, бросившись к старику с разных сторон. Попытка оказалась неудачной, солдаты только столкнулись между собой, руки их беспрепятственно прошли через плоть старца.