Мракофилия

— Ах, второй, — во все зубы улыбнулся Слурп, — это куда интереснее. Наша братия, то место, куда вам оказана честь вступить, не может всего того, что может обычный человек. Например, привести новых людей туда, откуда их заберут. Да, мы можем приблизиться к человеческой душе, но чтобы хлебать её, как похлёбку… это уже сложнее. Сначала нужно подстроить аварию, уколоть душу водителя, ухватить шестерых за шкирку и притащить на автостанцию. Но мало иметь свою армию, нужны агенты среди людей… — он посмотрел на Степана Степановича.

Преподаватель единственный не был покрыт инеем и сидел совершенно спокойно на своём кресле. Услышав своё имя, он стыдливо отвёл взгляд.

— Степан… — еле слышно выдавила из себя Аня. Теперь она больше походила на живую ледышку, чем на красивую девушку.

— Своего рода полукровные, — продолжил Слурп. — Людям не понять и половины процессов, происходящих у нас. Мы всегда рядом, но мы фатально далеко, мы летаем вокруг ваших душ, но хлебнуть из них может лишь… — он вдруг умолк и резко повернул голову на окна.

Снаружи в зал ожидания заглядывал большой полупрозрачный глаз.

— Он уже здесь, — человек рассмеялся, — автобус отправляется.

2021

Владыка листьев

Вся эта история с неудачным переездом началась много лет назад, когда я с грустью осознал, что живу не в ту эпоху. Не в плане социальном, я отнюдь не чувствовал себя так называемым «лишним человеком» и не имел особо прогрессивных идей. Наоборот, меня тянуло куда-то в прошлое, во времена дворянства, светских раутов, классической музыки и прекрасной литературы.

Но больше праздной помпезности времён русского дворянства меня привлекала только мрачная, траурная, и во всей своей декоративной готике по-особенному прекрасная, викторианская эпоха. Как я мечтал прогуливаться в середине осени где-нибудь мимо болот на юго-западе Англии, жить в глуши, прячась от шумного города в небольшом поместье с садом, полным мраморных статуй.

Огромное влияние на меня оказали произведение таких мастеров как Уолпол, Ле Фаню, Эдгар По и Лавкрафт, их работы были для меня как лекарства, если не сказать запрещённые вещества, позволяющие покинуть реальный мир и отправиться в прекрасное в своей мрачности путешествие.

Но реальность была такова, что вместо желанного времени, я существовал в беспощадный век высоких технологий, постмодерна и льющегося изо всех щелей разврата, от которого бы сам великий Маркиз де Сад пришёл в ужас. И жил я далеко не в Англии, поэтому пришлось выкручиваться, подыскивая отдалённое тихое местечко в суровых отечественных условиях.

Та улица на окраине Воронежа, где мне удалось поселиться, отлично отвечала требованиям такого нелюдимого интроверта, как я. Семь двухэтажных кирпичных домов, построенных ещё в пятидесятые годы прошлого века усилиями пленных немцев, стояли уютной кучкой в окружении высоких тополей, лип и огромного множества разнообразных кустов. Из благ цивилизации — автобусная остановка на расстоянии двухсот метров от крайнего дома, и скромного вида продуктовый магазин с одной единственной продавщицей. К северу от домов тянулась полоса на половину заброшенных гаражей и сараев, а к западу располагался огромный бесхозный участок с двумя разрушенными воротами, поросшим травой садом и длинным многокомнатным домом с проваленной крышей. Но от этой витающей в воздухе атмосферы запустения и старины веяло какой-то загадочной свободой. И люди и их дома словно были предоставлены сами себе, и никто извне не смел вмешиваться в размеренное течение их жизни.

Деньги я взял в кредит, место было отличное и мою голову ни разу не посетило сомнение в этом поступке. Старый хозяин немного расстроил меня, заявив, что в ближайшие пять лет дома могут пустить под реновацию или вообще снести, и что для этих целей за гаражами уже установили строительную бытовку. Но дальнейшие его негодования о том, что эта бытовка стоит и не функционирует уже два с лишним года, немного добавили мне оптимизма. Прогресс неумолимо преследовал меня по пятам, но надежда на то, что милая уютная улица простоит нетронутой хотя бы десятилетие, грела мою душу и подталкивала поскорее закончить сделку и въехать в свою собственную квартиру на первом этаже. Особую радость я испытал, узнав, что также в моё распоряжение поступает собственный палисадник, скрытый от глаз случайных прохожих невысокими вишнями.

Сама квартира, хоть и не была отремонтирована, не производила впечатления запущенной халупы, и, признаться, свыкнувшись с интерьером эпохи поздней перестройки, я даже перестал тешить себя мечтами о мрачном готическом поместье, тем более, что мою жажду к этому отдельному виду прекрасного отлично утоляли посиделки с книгой в палисаднике. Скамейку под вишнями я поставил спустя всего пару дней после переезда и по сей день считаю это своим лучшим решением, связанным с той квартирой и вообще той улицей.