Мракофилия

— Хорошо пересказал, — рассмеялся Никита, — там сюжет целый, а ты так смазал. Парень приехал покупать дом, — улыбаясь, рассказывал он Ане, — и местный знаток рассказал ему о правилах, так сказать, выживания. Но парень их нарушил, само собой, монстр его заметил и чуть не убил. И вот там не очень понятно, вроде как знаток собой пожертвовал и умер вместо парня. Потом умер ещё один человек из деревни, причём очень глупо, сам же нарушил правила. Жители в конце концов покидают деревню, видимо, смерть этих двоих как-то повлияла, видать, не простые они были, а монстр переходит в другую деревню.

— Да-да, — отмахнулся Федя, — в общем, был такой рассказик. А потом по общаге нашей пошёл слух, что всё это правда, и один из жителей села этого… Старое что-то там, живёт на втором этаже. Правда ли это был он или нет — не скажу, сам понятия не имею, всё через одно место с этими историями… парень просто выселился как-то стремительно, курил много, говорят, быстро выперли, — рассмеялся он. — Вообще рассказывали, что он пару раз сам тему с этой деревней поднимал, в основном чушь нёс, но по пьянке один раз выдал, что были у них двое мужиков, как он сказал, безбожники, один уже в возрасте, другой ещё молодой. Какие-то обряды совершали, молитвы Душехлёбу, заклинания, — всё, как положено. Вот и получилось у них чудище под два метра ростом. Пока живы были, обещали его изгнать и деревню спасти, а как полегли от его же рук, так всё. А чудовище звали Правило.

— И если пока оно живёт в деревнях и питается деревенскими, то потом же оно придёт в города, — монотонно, как будто цитируя кого-то, говорил Никита. — И каждого, кто по правилам не станет жить, оно искупает в его же крови, вот и всё сказание. Бредятина по большей части, но интересная. Не удивлюсь, если окажется, что максимум из рассказанного тем пареньком, это фраза про двух безбожников, сектанты какие-нибудь завелись в деревне, перепугали бабок.

Аня заёрзала на кресле. Дождь усилился, мощными ударами он словно пытался пробить старую кровлю и затопить холодной водой мрачный зал ожидания. В помещении темнело. Дед, поднявшись с кресла в углу, принялся ходить вдоль стен в поисках выключателя. Митенька, по-видимому, заподозрив деда в чём-то неладном, подскочил со своего места и со звонким визгом начал убегать от старика.

Федя поморщился и с сожалением взглянул на блуждающего старика. Тот уже нашёл выключатель около входной двери. Щёлчок, негромкий звон, и зал ожидания наполнился тёплым светом гудящих ламп. Дед вернулся в уголок и ещё раз позвал внука. В ответ Митенька показал язык и заявил: «Я один поеду!»

— Долго автобуса нет, — произнёс Степан Степанович, взглянув на часы. Он сложил газету пополам и убрал её обратно в сумку.

— Из-за дождя, наверное, — предположила Аня.

— Да третий час уже пошёл, — преподаватель огляделся по сторонам, похлопал себя по нагрудным карманам, нащупал в одном из них помятую пачку сигарет и спросил: — Курите?

— Я курю, — отозвался Никита.

— Митенька, смотри, молния сверкает! — крикнул дед из угла.

— Где?! Где?! — внук прильнул к окну, положив ручки на пыльный подоконник с пустыми цветочными горшками.

Дед медленно встал и приблизился к любимому Митеньке, взял его за плечи и ласково потрепал по волосам; внук раздражённо отдёрнул голову и ещё раз пропищал:

— Где молния?!

— Вон, гляди на небо, скоро будет. Как увидишь — сразу начинай считать: двадцать один, двадцать два, двадцать три… и считай, пока гром не услышишь.

— Не буду! — взвизгнул внук. — Зачем?

— А мы с тобой посчитаем и узнаем, далеко она от нас или нет. Свет же быстрее звука идёт, — объяснил дед.

— А… дедуль, а вот… — кряхтел Митенька, разводя руками, — а почему двадцать?! — вдруг воскликнул он с недовольством. — Надо: один, два!

— Ну, это ты насчитаешь сейчас быстро, — рассмеялся старик, — а если с двадцати начать, то точно по секунде на километр будет, знаешь, сколько это — километр?..

Пока дед из кожи вон лез, чтобы хоть ненадолго занять вечно недовольного внука, Степан Степанович с Никитой вышли на крыльцо, встали под козырёк и раскурили по сигарете.

По узким протоптанным тропинкам бежали грязные ручьи, отражения горящих окон разбивались в лужах. Воздух был свежий и чистый, ветер отлично справлялся с горьким дымом, спроваживая его мощными порывами, из-за которых преподаватель со студентом так и не докурили. Раздосадованные, они выбросили потухшие сигареты за крыльцо и, стоя друг напротив друга, продолжили беседу.

— Так деда мне жалко, — сказал Никита, оглянувшись на окно, за которым стоял дряхлый старик с пухлым ребёнком, — любит его так, а этот… бесёнок какой-то.

— Делай выводы, — развёл руками преподаватель, — я на таких ситуациях уже закалён, знаешь, сколько за свою жизнь подобного повидал? Детей не от любви балуют, а от глупости. Умный человек всегда понимает, где разумная любовь, а где глупое потакание.

— Понятное дело, но этим-то не объяснишь, — Никита кивнул на окно, где всё ещё стояли размытые дождевой стеной силуэты деда с внуком.