Мракофилия

— Мне домой… — чуть громче заявил он, развернувшись к дороге.

Поднявшийся шум вертолётных лопастей окатил его ледяным отрезвлением и прервал бессвязный поток трусливых рассуждений. Туман мыслей развеялся, затмевающая глаза рябь сменилась вполне чёткой картинкой.

— Тёма, ты чего? — голос Пети тоже стал вполне реальным. — Эй! — прикрикнул он, мельком оглянувшись на просёлочную дорогу.

— Круги кошмара какие-то, — опустив голову и зажмурившись, сказал Артём, — всё никак не доберёмся… идём и идём, и никак!

— Да не ной ты, — оборвал его Душин, через силу поднявшийся на ноги. — Сейчас дойдём до деревни, отдохнём, с Геннадием поговорить ещё…

Оглушительный гул заглушил его слова. Парни, как заворожённые, подняли головы и уставились на бешеный круговорот тёмных туч. Артём сразу узнал это явление, перед глазами всплыл жуткий вид проклятой пустыни из сна. Тучи растягивались, как жвачка, дёргались, подобно длинным шёлковым лентам в руках юных озорниц викторианской эпохи, и стягивались в единую чёрную чашу, под которой, по предположениям парней, и находилась зловещая водонапорная башня.

— Да не стой ты, — рявкнул Петя, дёрнув Артёма вниз, — идти надо.

Они бежали вдоль балки, не обращая внимания на покрытое пёстрыми лентами неправильных туч небо. Лишь пробегая мимо запретного Лесного, Артём позволил себе обернуться, но тут же пожалел об этом и чуть не упал от жестокой подножки мерзкого ужаса: на горизонте, прорастая из крутящегося вихря походящих на щупальца облаков, била в землю тонкая спица урагана.

«Началось», — подумал Артём про себя, и даже немного сбавил скорость от пронзившего его грудь чувства ужасной тоски.

Круги кошмара на этом закончились, чудовищная клетка обнажила первый прут, дверь чертога в чёрной пустыне зла распахнулась. Времени практически не осталось.

На часах было около двенадцати дня, но на деревню и окрестности уже опустились сумерки. Всё вокруг медленно, но уверенно погружалось во мрак и превращалось в жалкое подобие проклятой чёрной пустыни. Облетала листва с высохших за несколько минут деревьев, они гнили и ломались, их сухие корни, как клубки дождевых червей, вылезали из земли, что постепенно выпускала из своих недр ростки исполинских баобабов. Такими корнями был завален велосипед, что прошлой ночью был оставлен перепуганным Артёмом на склоне балки. Петя не обратил на железного коня никакого внимания, но его спутник, бегущий следом, ощутил на душе тяжёлый груз удушающей тоски; комок подкатил к его горлу, он стыдливо отвёл взгляд от велосипеда, похороненного под кучкой переплетённых, как в корзине, полусгнивших корней, и поравнялся с Петей. Душин бежал, раскрыв рот, его шатало, как сильно пьяного, но он превозмогал, бежал на зло коварному проклятию, по его же вине спустившемуся на мир людей.

Добравшись до деревни, они огородами добежали до заветного дома.

— Тут одна дверь, надо обходить, — сказал Артём, когда парни уже ушли с огорода во двор.

Сводящая с ума вонь заставила их закашляться, будто рядом с ними сбросили бомбу с самыми отвратительными запахами, что только возможно себе представить. В припадке перерастающего во рвоту кашля, боковым зрением Петя увидел, что за углом дома кто-то стоит. Парень через силу прервал кашель, от этого его грудь поразила страшная боль. Он хотел разглядеть странную фигуру получше, но та уже пропала из поля зрения, как вдруг, прямо за своей спиной он услышал противный звонкий смех. Петя истошно завопил, упав на колени и развернувшись, над ним стояла грязная обнажённая женщина с огромной гниющей дырой на щеке. Она, заливаясь смехом, протянула: «Испугались! Всегда пугаются!», и, издав звук, похожий на смесь рыка и вопля, толкнула обомлевшего от ужаса Артёма в живот, отчего тот скрючился, и прыгнула на беззащитного Петю. Размахивая в воздухе остатками кисти, к остаткам отрубленных пальцев которой были примотаны длинные иглы, второй рукой упыриха пыталась схватить измотанного заложника за горло.

— Убери руки! Убери! — вопила она, упиваясь процессом.

Силы покидали Петю, сопротивляться становилось всё сложнее, тварь же ничуть не теряла настрой и с той же невероятной силой перебарывала уставшего парня.

Артём, разогнувшись, кинулся проверять живот на предмет ранения, но ничего не обнаружил. Окинув взглядом двор дедовского дома, он заметил валяющийся около забора обломок шифера. Схватившись за него, как за рукоять верного кинжала, парень несколько раз с силой пырнул бешеную упыриху в затылок. Вопящая тварь замерла, повалилась на бок и чуть слышно застонала. Артём помог Пете подняться, и в то же мгновение услышал неподалёку знакомый голос.

— Тихо, тихо, — говорил дед, приближаясь к истекающей гноем упырихе. Он целился в неё из двуствольного ружья, готовый в любой момент разнести ей голову метким выстрелом.

— Дед, стреляй, — тихо, боясь стать раздражителем и чувствуя невероятный, сжигающий изнутри стыд за потерянный велосипед, сказал Артём и сам же удивился своим ощущениям, посчитав глупостью переживания о таких мелочах в сложившейся ситуации.