Мраморное сердце

И только после того, как ему позвонил Жан Ланже, с которым он был лишь шапочно знаком, попросив о встрече, Майкл начал складывать воедино недостающие кусочки пазла в общую картину. Майкл был шокирован откровениями Ланже, понимая, что совсем не знал Джулиана и о том, что происходило в его жизни в последние годы. После того, как Жан слепил из него мраморную копию, они с Райаном были одержимы идеей сделать Джулиана таким же идеальным, как и его скульптура. Они искали метод, как увековечить эту красоту в вечности, и жизненная энергия Джулиана подпитывала мёртвую энергию мраморной скульптуры, и наоборот. И эта трагедия была кульминацией их навязчивой идеи, символический обмен сердцами открывал им ворота в вечность. Даже сам Ланже не знал с точностью, что произошло, он выдал ему только общую информацию и скорее свои догадки и наблюдения.

Но Майкл был удивлён, почему Жан ему не рассказал это раньше, он бы остановил это безумие, почему он не догадывался о том, что Джулиан вёл двойную жизнь? Ему было больно осознавать, что Ланже повторил то, что говорили ему в лицо самые смелые и шептались за спиной более тактичные, что Райан и Джулиан всегда любили друг друга, и давно уже были любовниками. Многое теперь ему становилось ясно, но как же так, размышлял он, а как же наш маленький семейный рай, что это было для Джулиана? Это был риторический вопрос, но на удивление, Ланже ответил и на него, объяснив это тем, что так Джулиан держался за свою нормальность, это был залог его реальной жизни, которая ему была необходима для того, чтобы подпитывать самым лучшим жизненным опытом свою скульптуру. Когда он спросил его, почему Жан, зная, что между ними происходит, и как далеко они зашли в своём безумии, почему он не остановил их? Он уже думал, что Ланже проигнорирует этот вопрос, но после минуты молчания (как символично!), тот, наконец, вымолвил:

– Я никогда не вмешиваюсь в то, что люди испытывают, когда создают контакт с моими скульптурами. Я позволяю им не просто увидеть мир моими глазами, а уйти глубже, переняв из моего опыта свой собственный, и они расширяли его и расширяли, вплетая собственные понятия о гармонии, которую излучают мои работы. Это прекрасно. Майкл, это и есть смысл искусства, открывать возможности людям через свой опыт, чтобы они сами работали над тем, чтобы переделать его в своё видение идеала, в свою гармонию полярностей. Меня всегда прельщали люди, которым мало этой поверхностной жизни, люди, ломающие себя ради того, чтобы познать тайны восхищают меня, Райан и Джулиан были пресыщены идеей о собственной идеальной реальности, они стремились к ней, и никто и ничто не смогло бы их сбить с намеченного пути. Да и не моя это обязанность. Я – наблюдатель. – Помолчав немного, Жан уже более тихим голосом спросил. – Как там завещание, мой юрист связывался?

Майкла аж передёрнуло, как повседневно тот перешёл на эту циничную тему. Да, с завещанием была проблема, и очень крупная. Дело в том, что Джулиан завещал своё тело Жану Ланже, даже не объяснив причины, но завещание было официально оформлено по всем правилам. Но родственники Джулиана имели политические связи и быстро оспорили завещание, собирая все необходимые справки для того, чтобы доказать, что в момент написания этого документа, Джулиан уже был невменяемым. И они забрали тело и похоронили его по своим католическим традициям и обрядам, запрятав в своём семейном склепе. Но юристы Ланже требовали справедливости, так что скоро явно будет назначен суд. Майкл был удивлён тому, что Жан боролся за свои права, зачем ему-то тело Джулиана, сколько можно осквернять его, оно уже испытало на себе всё реальное и нереальное, Майкл хотел скорее забыть эту историю. – Жан, я думаю, что тебе ничего не светит. Но ответь мне чисто по-человечески, зачем ты вообще борешься за это дело? Это просто принцип, да?