Мраморное сердце

Легко сказать, думал Джулиан, но его любовь к современной архитектуре зацепилась за слова Ланже, и он реально начал отпускать все свои земные заботы, концентрируясь на том, что такое быть небоскрёбом. Он был бы совершенно новой высоткой, ещё не обжитой, сияющей в лучах восходящего солнца, отполированной до болезненного блеска. Такой высокий, такой сильный, такой неземной, вне времени, вне цивилизаций, просто столп света в мрачном и хаотичном городе. Кажется, после этого его попытки возвышения к чему-то светлому и неземному увенчались успехом, потому что Жан стал суетливым и полным энтузиазма, наверное, поймал нужный ракурс и пытался запечатлеть его максимально чётко в своих набросках. Он понятия не имел, куда делось его разбитое состояние и страхи, вероятно, они всё также были в нём заметны, но на тот момент Джулиан отпустил всё на свете. Это была странная медитация, он готов был стоять в одном и том же положении часами, днями, годами, блистать своей безупречной красотой современной и функциональной высотки, в гордом одиночестве. До тех пор пока не очнулся от своих небоскрёбных дум от чьих-то навязчивых прикосновений, неужели он уже должен принимать в себе жильцов? Там будут офисы, может быть, галереи? И только через несколько минут он полностью осознал себя вновь в этой реальности.

Его трогал Райан, чёрт, что он себе возомнил, ещё совокупиться предложит во время его позирования? Он был в небоскрёбной экзальтации, чтобы его отвлекали такие примитивные вещи, как желание совокупиться или даже обыкновенные прикосновения, всё физическое казалось невыносимым. Он еле сдержался, чтобы не прикрикнуть на этого назойливого человечка. Но в зале уже горел общий свет, Жана не было на месте, эй, сколько времени он тут стоял и пускал слюни?

Да, Райан просто тормошил его, так как Ланже на сегодня уже завершил работу, и такси уже вызвано, пора возвращаться домой. И снова эта неуместная неловкость своей наготы. Он поспешно оделся и сказал, что надо попрощаться с хозяином, но Райан уже сделал это за него, и ему сейчас не стоит мешать, он колдует с мрамором. Как странно, куда делось всё время, была глубокая ночь, на улице уже шлялись тусующиеся в пятницу молодые люди. Такси их действительно ждало, которое ещё сильнее акцентировало возвращение Джулиана в реальную жизнь.

На удивление, Райан разглядывал его без стеснения, он чувствовал себя какой-то недоразвитой картиной, именно таким взглядом Райан рассматривал картины, которым по его мнению, чего-то не хватало, последнего шажка для того чтобы стать шедевром. Это было невыносимо, он всегда считал, что Райан видит в нём создание перфектное, и этот взгляд был хуже, если бы он смотрел на него как на говно. Осознавать, что ты в шаге от божественной арт канонизации, но при этом остаться в серой массе посредственностей было просто ужасно.

– Что с тобой происходило в самом начале? – наконец-то спросил хоть что-то Райан своим невозмутимым тоном. – Ты был не собран, выглядел совершенно больным и разбитым, я никогда тебя таким не видел. Ты был слабым и пустым, ты меня неприятно удивил, ты же знаешь, как я отношусь к любого вида слабостям. Джулиан, ты же сильный, тебе не идёт быть сломанным. Хотя я поражён также диапазону твоих чувств и эмоций, что ты был способен показать в своей неподвижности. Но когда ты понял, что от тебя требуется, ты преобразился. Джулиан, ты был практически идеален, такими бы я хотел видеть статуи святых, если бы бог захотел бы заманить меня в сети своей веры. Таким не грех и помолиться.

Джулиану и самому было неприятно, что он позволил увидеть себя таким. Но Райан и не должен был там быть, по сути, это был личный процесс создания творчества, который принадлежал только ему и Жану Ланже. Это было хуже вуайеризма, настоящее варварство, разрушающее тайную завесу творческого процесса. Джулиан вдруг осознал, что ему нравился Жан Ланже, и он бы хотел с ним нормально сотрудничать, и волна отвращения у него шла теперь к Райану, причём настолько сильная, что он едва сдержал рвотный позыв. Блин, думал он, почему я вообще тратил на него своё время, почему всегда соглашался только на то, что говорит он? Почему он до сих пор имеет надо мной такую власть? Почему в момент, когда я смирился и даже получил удовольствие от сотрудничества с Ланже, чьи работы были воплощением адских кошмаров на протяжении стольких лет, Райан делает мне замечания, подглядывает за ним и давит, давит, давит?