Мраморное сердце

И всё это в очередной раз доказывало, что он стареет, дряхлеет, приближается на шаг к смерти, что не способствовало подъёму боевого духа. К тому же последствия после потребления ведь сказывались на внешности и на общем состоянии, наркотики ускоряли процесс старения, они уничтожали его мозговые клетки, нервные клетки, получалось, что он добровольно ускорял процесс собственного увядания. И ради чего? Получал ли он какие-то откровения, которые не были ему доступны в полностью трезвом состоянии? Нет. Он расслаблялся быстрее и качественнее, но наступал момент, когда его мозг не хотел копать дальше, и он не улавливал в этом изменённом состоянии важность глубины познаваемых откровений. Но скорость погружения была настолько быстрее, чем на трезвую голову, особенно после тяжёлого трудового дня, что он всё равно продолжал периодически грешить. И ведь ещё существовали транквилизаторы, которые он пил почти еженощно, потому что так сильно утомлялся, что иногда ему требовался полный покой.

И в моменты просветления он полностью бросал все свои вредные привычки, правильно питался, занимался спортом, дышал свежим воздухом, меньше нервничал и при этом лихорадочно следил за тем, как меняется в лучшую сторону его внешность. Но это не был прямо такой заметный процесс, и это вновь и вновь ему напоминало, что процесс старения в его организме запущен, и его красота скоро завянет. Но важность соблюдения здорового образа жизни должна победить его желание быстро расслабиться и получить непередаваемые экстатически эмоции, просто надо было усерднее работать над собой, глубже проникать в тайны идеального состояния мраморной скульптуры.

Начало пути у Джулиана было проложено, он не бездействовал, наоборот, погружался всеми возможными способами в то, чтобы разгадать гармонию, которую излучала скульптура, но он знал, что скоро настанет момент, когда он попытается принять сторону анти-жизни методами Ланже. Когда Джулиан чего-то очень хотел, он всегда находил на это время, хотя его нынешняя должность и не способствовала тому, чтобы он имел слишком много свободного времени. Тем более у него ещё была семья, бойфренд, друзья и прочие социальные обязательства, ничего из этого он не собирался забрасывать. Понимал он и то, что его собственных экзальтических попыток и потребления наркотиков не достаточно для полноценного ощущения катарсиса. И он задумывался о религиозных групповых экстазах, шаманских ритуалах и даже родах, когда момент счастья взрывается в одном маленьком комочке, в этом сиюминутном даре жизни. Всё это нужно было опробовать на себе, чтобы понять до конца, что такое преодоление счастья, ведущее прямиком в рай. Любой яркий опыт пригодится ему, он это знал, так что он настроен был испробовать в ближайшее время много чего того, что ему было какой-то год назад совсем неинтересно. Но необходимость саморазвития диктовала свои правила.

Существовали ещё дни визита Райана в галерею. Они договаривались заранее встречаться несколько раз в месяц без свидетелей. Это были довольно странные встречи, практически безмолвные, но эмоционально изматывающие, но в то же самое время и полные обмена энергией, даже без взаимодействия. Джулиан видел, что Райан о чём-то постоянно размышляет, он был погружён в собственные исследования того мира, что давала им скульптура. Райан тоже был на грани познать некую истину, это чувствовалось, но он пока не собирался с ним делиться своими наблюдениями. Он был закрыт для всего, и в эти моменты Джулиану казалось, что он сам растворялся в своей скульптуре под натиском размышлений Райана. Райан просил его обнажиться и стоять в той же отрешённой позе, что и его скульптура. И если поначалу он уловил в этом эротичность и желание, то потом понял, что сексуализация тут не причём. Во всяком случае, ещё рано, Райан должен что-то уловить, чтобы вновь замечать Джулиана, чтобы он вновь существовал для него отдельно от скульптуры. Он сам настраивался потом во время этих бессмысленных актов позирования на возможность погрузиться в то состояние, коим дразнила их скульптура.

И когда оба они выходили из своего загадочного отрешения, Райан вновь был собой, замечал его, смотрел не сквозь него, а именно на него, и он в эти моменты так ценил свою человечность, то, что он состоял из плоти и крови! Связь между ними вновь вспыхивала разноцветными огоньками, и Джулиан ловил жадно каждое слово Райана, когда они уже сидели в банкетном зале за невероятно огромным столом и пили кофе с пирожными. Он снова был просто Джулианом, сотрудником Райана, вечно в него влюблённым, вечно его желающим, вечно жаждущим его внимания. Тогда скульптура не имела значения, и не было никаких гонок за красотой и вечной молодостью, не было никаких желаний познать смерть или возвыситься до божественных уровней, даже страхов не было, была только бесконечная благодарность жить здесь и сейчас.