Мраморное сердце

– Я очень рад, что ты это понял, не пытаясь видеть только то, что ты хочешь видеть в окружающем мире, – ответил спокойно Жан, поддержка Райана была ему важна. – Может быть, всем нам нужна была эта безумная встряска с этим внедрением сердца, я ведь сам тогда ощущал, как будто потрошу Джулиана не в мраморе, вернее, мне казалось тогда, что они едины, и без жертв не обойтись. Боже мой, я никогда не был ни суеверным, ни набожным, но мистичность момента захватила тогда меня, и да, я чувствовал себя богом, я всегда творец во время созданий своих работ, но тогда я ощутил что-то схожее с раскаянием, как будто я должен ради каких-то уроков наказывать свои прекраснейшие творения. И все это понимали, мои творения принимали это наказание, потому что за этим последует что-то невообразимо прекрасное. Это просто перевернуло весь мой внутренний мир, наконец-то я узрел в этой вашей одержимости с Джулианом что-то свыше. Но я как творец видел эту интимную нить, что связывает вас с Джулианом через тело посредника в виде скульптуры, и от переполняющих вас чувств я прямо задыхался, даже я, как бог был лишним в вашем мире! Джулиан прекрасен, береги его, такого как он, ты никогда больше не найдёшь.

Было что-то предупредительным в последних словах Ланже, но он волновался зря, путь, на который он ступил с Джулианом, был уже лишён всех терний и подводных камней, они видели свет и стремились к нему, несмотря ни на что. – Ты – великий человек и творец, я ценю твои советы и искренность. И я очень надеюсь, что твоя выставка произведёт фурор и даст избранным узреть твои посылы, которые настолько глубоко запрятаны, что лишь самые стойкие или созревшие к этому готовы будут погрузиться и уловить эту гармонию между красотой и безобразностью. – Помолчав немного, Райан напоследок спросил Ланже. – Если бы у тебя была возможность оживить свои скульптуры, ты бы это сделал?

Вопрос удивил Жана, но было заметно, что он сам когда-то задумывался об этом. После паузы он ответил. – Нет. Тогда бы я потерял контроль над своими творениями, тогда бы я перестал быть богом, и все наши неполноценности и недостатки давили бы на нас. Я не готов на это, не сейчас.

– А я готов, – улыбнулся лукаво Райан, запахивая осеннее пальто. – Мраморный Джулиан на пути к тому, чтобы вобрать в себя жизненную энергию, Жан, я на пути в рай, Джулиан обретает вечность!

Ланже вновь ничего не ответил, даже не спросив, какой из Джулианов обретает вечность, ведь Жан уже и сам понимал, что Джулиан всего один, мраморная скульптура была его отражением, его недостающей стороной, и рано или поздно они сольются в единое целое.

29

Жизнь Джулиана продолжалась в том же бешеном ритме, маленькая передышка вернула ему силы, и он снова бросился осуществлять все свои проекты. После сердечной эпопеи он слёг на неделю с бессилием и болями в груди, понимая, что слишком буквально пережил тот божественный опыт. Майкл взял выходные (к счастью, у него был репетиционный период, а не выступлений) и обхаживал его, и это было так сладко! Дома он быстро пошёл на поправку, окружённый любовью своего жениха и пса, который рос не по дням, а по часам. Там он расслабился до такой степени, что позволил забирать подолгу телефон, и просто тупо валялся, смотрел фильмы, ел деликатесы, приготовленные или заказанные Майклом, занимался ремонтным проектом дома, заказывал детские вещички и спал до обеда. Ему нужна была эта пауза, когда он просто ощущал себя рутинным человеком, тело иногда требовало такого отдыха, без всех возвышенных мыслей или преодоления страхов смерти. Но он понимал, что быстро заскучает в этих тепличных условиях, когда мозгу не давали активности того уровня, к которому он привык. Ему нравилось жить в постоянном движении. Анти-стрессовая обстановка стала настоящим испытанием для него уже на шестой день. И на седьмой день он полностью вернулся к своей привычной активной жизни.

Тольку ту неделю он не позволял себя вспоминать тот пережитый опыт, конечно, ему не удавалось это на сто процентов, но всё же после болезни (врача он так и не вызвал, так что диагноз он даже не получил) он смог спокойно окунуться в свои воспоминания. Он мог уже более адекватно воспринять случившееся, что же, собственно говоря, произошло в тот день, когда его мраморное отражение получило своё собственное сердце. А произошло то, что они в тот миг стали одним целым, и это было пугающе-чарующим опытом, он сам был из мрамора, он был идеален, от состояния полусмерти к состоянию полужизни, и всё то время, что Жан работал, он застрял в этом чистилище.