Мраморное сердце

Иногда Райана обуевала такая неизъяснимая волна нежности по отношению к Джулиану, что на миг все поиски в погоне за вечной красотой казались напыщенными и глупыми. Потому что вот он был, здесь и сейчас, это прекрасное создание, принадлежащее ему именно в этот момент, почти идеальное, но всё же человечное, и что из того, это было нормально! Хотелось послать все свои мечты и амбиции и просто наслаждаться тем, что это создание делало его жизнь такой осмысленной, такой яркой, такой разнообразной! Желание видеть его, слышать его голос, ощущать прикосновения были мучительно острыми, и Райан готов был проклясть себя, но покориться судьбе, теперь и он познал в этом мире настоящую любовь, и лучше поздно, чем никогда. Эти моменты ни с чем несравнимой радости, неконтролируемых позитивных эмоций и откровенной глубины отбрасывали в сторону все его принципы, все его нужды, все его проповедуемые идеалы, и весь мир концентрировался только в одном Джулиане, даже без своей мраморной тени. Искушение остаться в этой плоской реальности воистину было сильным, но даже эти вспышки нежности и понимания, в конце концов, испарялись и открывали его взору не самую привлекательную картину.

Это больше проявлялось в мелочах, но они накапливались и выбивали его из колеи, открывая дорогу таким недостойным чувствам, как раздражительность или брезгливость. Да, он не устраивал истерику, когда видел впитавшуюся в кожу грязь под ногтями Джулиана, когда они однажды ужинали в ресторане (Джулиан приехал с деревенской вечеринки, которая воистину оказалась деревенской). Но это болезненно отдавалось в его мозгу, это мигом разрушало эту идеальность, которой могло и вовсе не существовать (кроме как в его воображении). Или когда на театральной премьере Джулиан был плохо побрит, Райан просто захотел пересесть. А гнойный прыщ на его подбородке в гостях у Ланже, а шатающийся зуб во время интервью его фэшн бренда, а вздутый живот после сытной трапезы, что пуговицы брюк лопались, а новые морщины на лице? Ужас. У него сложился свой собственный образ, как должен выглядеть Джулиан, и если его внешность не соответствовала этому образу, что-то у него переклинивало, вся романтизация и идеализация казались иллюзорными, открывая взору банальные изъяны, присущие всем человеческим телам, даже кукольным азиатам, которые, казалось, законсервированы во времени. И в такие моменты Райан отталкивал Джулиана, и ему хотелось поскорее вновь увидеть его рядом с мраморной скульптурой, которая вбирала в себя все изъяны жизни, питаясь этой энергией.

В один день, когда незадолго до показов он забежал в офис, они остались вдвоём после собрания в зале для совещаний, и Райан, который до этого успел побывать у одного коллекционера и прикупить несколько полотен в стиле абстрактного экспрессионизма из 1960х годов, был особенно восприимчивым на детали после такого одухотворённого культурного опыта. Матерь божья, мать честная, у Райана аж скулы свело, Джулиан выглядел старым! Он поверить не мог, что перед ним этот безупречный образец человеческого тела, усталость легла на Джулиане не только синяками на пол-лица, впавшими щеками, шелушившейся кожей и болезненным блеском глаз, но и свежими морщинами, воистину они окончательно разрушали гармоничный образ Джулиана, кто вообще был этот человек?

– Сколько тебе лет? – спросил вдруг Райан, совершенно не вслушиваясь, что Джулиан ему объясняет, чем в этот раз супер VIP места отличаются от стандартных VIP на показе.

Джулиана смутил этот вопрос, он даже переспросил сначала, явно решив, что не так расслышал, и когда Райан более чётко и с нажимом повторил его, он ответил мрачно. – Мне тридцать три. Переломный год…

– Тогда почему мы выглядим как ровесники, если тебе всего 33 года? – взорвался Райан, ситуация была совершенно ненормальной, Джулиан не имел права стареть, просто не имел.

Джулиана задели слова Райана настолько сильно, что это отразилось в виде мертвенной бледности на его лице, а также слегка дрожащими руками. Райан нажал на больное место, Джулиан сам ненавидел старость, и это было на руку Райану, ему нужно было скорее найти метод, как остановить этот позорный процесс. Ангелы не стареют, только если они не падшие и не проваливаются в ад за все свои неисчислимые грехи, или за то, что позволили уродству и гниению овладевать своими телами. А настоящие ангелы могли только мутировать в богов, которым подвластно и время и неземная красота.