Мсье Гурджиев

Теперь надо было спасать мисс Запинку. Я пошла к ней и попыталась поговорить, все объяснить. К моему ужасу, она обратила ко мне свое безмятежное лицо загипнотизированного человека: «О чем это вы?» Мисс Запинка, преж-де столь критичная, уже уснула. Никакого, мол, вреда «paбота» принести не может. Я кричала, орала, била во все колокола. И все впустую. Как и подобает покорной овце, она донесла на меня мисс Суете. А та, безумно напуганная, пред-приняла неимоверные усилия, чтобы вернуть двух заблудших овечек. Что скажет г-жа Блан, когда узнает, что мисс Суета дала ускользнуть двум своим овцам? В трогательных стараниях свалить ответственность на другого, она посоветовала нам сходить к сыну г-жи Блан «молодому Бла-ну». Он, мол, все разъяснит. Мне не хотелось идти, но Пат мечтала его увидеть, не отпускать же ее одну. Никогда не встречала настолько отвратительного типа. Конечно, ничего мы от него не добились, хотя в «работе» он достиг высот. Разве он честно ответит на мучившие нас вопросы?

Что такое «работа»?

Откуда мне знать.

Что такое «движения»?

Откуда мне знать.

При этом его темно-карие глаза метали громы и молнии. Но на нас это не действовало. Ушли мы подавленные. Вернувшись домой, я больше всего хотела залезть в чан с горячей водой и тщательно вымыться, всю кожу с себя стереть.

Приобщившись к «работе», я жалела, что не познакомилась с Гурджиевым, когда жила в Париже в 19481949 гг. Повидав же «молодого Блана», я возблагодарила Бога, что Гурджиева уже нет в живых. О нем было сказано одной очень почтенной особой, что, подобно отцу Гамлета,

Он человек был, человек во всем;
Ему подобных мне уже не встретить.

Перевод М.Лозинского.

Я с этим не согласна Гурджиев не был человеком.

Мисс Запинку мне спасти не удалось, но, может быть, все же отыщется в группе хоть кто-нибудь, способный понять и, подобно мне, спастись. Весь февраль я была ужасно взвинчена. Где я? Что я? Казалось, вот-вот найду нужные слова. Я хотела спасти свою жизнь, но считала, что необходимо ответить ударом на удар. Нельзя просто смыться, надо всем все рассказать, и побыстрее. Я очень устала, но надеялась на второе дыхание.

В пятницу вечером, тринадцатого февраля, мы с Пат повидались с г-ном Повелем, и очень кстати. Он рассказал, каким кошмаром обернулась для него «работа». Для нас это было важно. Когда он сказал, что хочет собрать книгу свидетельств всех пострадавших и опубликовать ее, я была в восторге. Ведь я сама уже твердо решила описать все, что выстрадала. Но кто бы мне поверил? Вот если бы нас было несколько, тогда другое дело.

Удивительная доброта и понимание г-на Повеля буквально спасли меня. Даже в своем подавленном состоянии я была способна его оценить и восхититься его мужеством. Если мои муки были тяжкими, то его адскими. Но по Божьей милости в последний миг он прозрел, вернул свою жизнь, вернул себе здоровье и, судя по уютному и милому жилищу, счастье. «Грешите, посоветовал он. Расслабьтесь, развлекайтесь, отождествляйтесь, занимайтесь любовью. Хоть на какое-то время обо всем забудьте. Вот что мне помогло почти совсем выздороветь».

Непросто оказалось последовать замечательному совету г-на Повеля. Но мы с Пат заказали билеты на корабль «Либерте», семнадцатого марта отплывающий в Нью-Йорк. А потом нам предстояло безмятежно прогуливаться по взморью и предаваться радостям и горестям отождествления.

За три дня до отъезда мы побывали у Свами Сиддхес-варананды, которого уже как-то раз видели пару лет назад. Он дал нам тот же совет, что и г-н Повель, а также свое благословение и рекомендательное письмо к одному нью-йоркскому врачу.

Пока я паковала множество мелких вещиц и закупала еще тысячи необходимых мелочей неизбывное бремя для иностранца, покидающего Париж, я одновременно записывала эту удивительную историю. На борту «Либерте» (сама не представляю, как мне удалось на него подняться) я продолжала работать над моим повествованием, собираясь его закончить за время пути. Но этот жалкий автомат, то есть я, не слишком пошевеливался. Всему приходилось учиться заново. При том он прекрасно понимал, что подобный труд под силу только Кафке. А двигало им лишь страстное желание запечатлеть происшедшее. Теперь же автору остается поскорей завершить повесть, извинившись за корявый слог. Автор не коснулся многих небезынтересных вещей, прежде всего потому, что не все понимал. Но не только поэтому: мудрый г-н Повель не советовал порвавшему с «работой» все о ней рассказывать. А я даже перешагнула предел откровенности.

«Либерте» прибыл в Нью-Йорк двадцать третьего мар-та, примерно в полдевятого. На следующий день я пошла к д-ру Р., оказавшемуся толковым врачом. Он сказал, что муки, на которые обрекла меня «работа», совсем расшатали мои нервы и что это надолго. Но все-таки выразил уверен-ность, что при соблюдении определенных условий я поправлюсь. «Определенные условия» он представлял примерно так же, как г-н Повель и Свами.