Мстислав, сын Мономаха

Князь мрачно взглянул на это довольно безыскусное, лишённое какого бы то ни было изящества массивное строение. Эх, да разве таковы княжьи терема в Киеве, в Чернигове! Там – тонкие колонны из мрамора, стены и ставни окон с кружевной вязью, перила крыльца и те с затейливой резьбой, а здесь?! Всё грубо, просто, будто вросло в землю!

Не скрывая неудовольствия, князь прошёл через сени в горницу. Ещё во дворе заметил он кошёвку посадника Павла. «Верно, какие вести имеет», – думал Мстислав, торопливо шагая по широким половицам.

В дальнем углу горницы, в большой изразцовой печи весело играл огонь. На стенах висели щиты, мечи, старые кольчуги, колчаны, разноличные охотничьи трофеи. Были тут и рога лося, некогда убитого отцом Мстислава, князем Владимиром, в Плесковских[32] пущах, и огромная свирепая турья морда, на видном месте красовалась бурая шкура медведя. И каждый такой трофей для Мстислава был воспоминанием об удачных ловах, неистовых скачках в лесных чащах, яростной борьбе с диким зверем.

Охотничьи забавы закаляли, прививали привычку к постоянным смертельным опасностям, изгоняли из души страх, укрепляли тело. Мстислав не очень любил ловы как таковые, но сам тот дух молодечества, который всегда царил среди ловчих, кличан, дружинников, волей-неволей передавался ему, горячил кровь, побуждал к подвигам…

Посреди горницы в чёрном платне без каких-либо узоров, с золотой гривной на шее стоял посадник Павел, в недалёком прошлом – дядька-вуй Мстислава.

Павел не принадлежал к той породе суровых до жестокости, беспощадных и крутых нравом людей, каким обычно князья доверяли своих малолетних отпрысков. Сколько помнил Мстислав, был с ним дядька ласков, любил, будто родного сына, да и вообще был он нрава незлобивого, скорее даже напротив, излишне баловал своего воспитанника. Но вместе с тем ратным премудростям обучал Павел Мстислава как подобает, в учении не давал ему никакого спуску, и отрок-князь сильнее любой ругани и криков боялся укоризненного, полного разочарования и огорчения взгляда вуя. В такие минуты Мстиславу хотелось убежать от всего мира, укрыться где-нибудь посреди леса, уткнуться лицом в колючую хвою ели, наплакаться вдоволь.

Но Павел снова и снова заставлял его метать сулицу[33] в высокий деревянный щит, посылать стрелу точно в середину начертанной углём мишени, рубить что было сил тяжёлым двуручным мечом или секирой первого в жизни Мстислава врага – огромное чучело в шеломе и старой ржавой бадане[34].

Много позже, когда Мстислав вырос и научился всему, чего требует воинское дело, Павел с согласия многих бояр и при молчаливом одобрении из Киева занял место посадника. Лучшего человека для этой хлопотной должности, пожалуй, и не сыскать было молодому князю – стал с той поры бывший дядька самым верным и старательным его помощником, а при надобности мог и дать совет, и наставить, где следует, и без боязни указать на ошибки.

Как положено, посадник поклонился князю в пояс, а затем, поглаживая левой рукой свою коротко остриженную бороду, изрёк:

– Клима, боярин, коего посылал ты ко свеям[35], шлёт весть добрую. Невеста к тебе плывёт, Мстиславец.

– Невеста? – Мстислав уже как-то и позабыл за буднями, что ещё прошлой весной послал к свейскому королю Инге Стейнкельсу по отцову наущению сватов: прослышали на Руси, будто у короля на выданье дочь.

На женитьбе настаивала мать. Княгиня Гида непрестанно рассказывала Мстиславу об обычаях в Свейской и других северных землях, вспоминала храбрых викингов и все свои разговоры сводила к одному: он, Мстислав, внук короля Англии. С сильным войском и крепкими союзниками мог бы он победить алчных нормандцев и занять английский престол – есть у него на это право.

Слова матери Мстислав выслушивал со спокойным вниманием, не спорил с ней, но понимал, насколько эти её мечты далеки от его насущных дел и забот. Вовсе не привлекала молодого князя неведомая Англия, хотелось ему покрепче встать на ноги здесь, на Руси.

В сваты был выбран хитрый галичанин Клима, сын боярина Николы. Род свой вёл Клима от белых хорват, живших в Карпатах, где вершины гор даже летом покрыты белым, искрящимся на солнце снегом. Как попал Клима в Новгород – один Бог ведает. Известно лишь, что прибыл без гроша за душой, но сумел за какой-нибудь год-другой встать в один ряд с видными родовитыми боярами. Разбогател на торговле да воровстве, лукав был, изворотлив, потому и направил его Мстислав с таким щекотливым поручением за Варяжское море в далёкий Свитьод – Швецию. Там, в каменном королевском замке в Упсале, жила неведомая молодому князю девушка, которой, видно, судьба выпала стать его женой.

– Уж корабли в Неву вошли. К Ижоре[36] послал я ладьи встречать их, – говорил Павел. – Скоро, верно, к Ладоге[37] подплывут.

– Видит Бог, не ждал, не думал, что ожениться наступает час. – Мстислав усмехнулся. – А как невеста из себя? Красна хоть?

– Да Клима ничего боле не пишет, – развёл руками посадник.