Мститель

Тон у Адельгейд был такой сердечный и невинный, голос такой мягкий и нежный, что никто не мог бы усомниться в доброте ее сердца.

− Наша беседа была прервана, – сказала Адельгейд. –

Итак, мой брат твердо надеется, что ты все же полюбишь его. − Не полюблю, – тихо ответила Май.

− Ты же знаешь, Май, я не одобряю того, что брат

Госвин силой держит тебя здесь взаперти, но чем я могу помочь? Он говорит, что не может жить без тебя и хочет впоследствии, когда поедет в Германию, жениться на тебе. Здесь это невозможно: законы нашей страны не позволяют, чтобы человек из немецкого рыцарского рода женился на эстонке. Но я не верю, что ты действительно крестьянка. У тебя такие тонкие черты лица и нежное тело, что мало кто из рыцарских дочерей может с тобой сравниться. Ни телом, ни душой ты не похожа на крестьянку. У тебя такой же благородный образ мыслей и такая же гордая душа, как у меня. Госвин, наверное, тебе не совсем уж неприятен, но ты еще не хочешь в этом признаться. И я сама могла бы, если бы меня вдруг похитили, полюбить своего похитителя, но ему никогда не удалось бы услышать от меня ласкового слова. . Но ты ничуть не краснеешь! Неужели возможно, чтобы ты совсем не думала о Госвине? Ведь таких красивых, сильных и благородных мужчин на свете очень мало. Я за всю свою жизнь видела только одного человека, который своей мужественной красотой мог бы сравниться с моим братом или даже затмить его.

− Должно быть, это какой-нибудь иноземный рыцарь?– спросила Май.

− Нет. Он живет в наших владениях.

− Не думаю, чтобы кто-либо из наших рыцарей или владельцев поместий мог превзойти вашего брата, –

уверенно сказала Май.

У Виллу, который все это слышал, вдруг защемило сердце.

– Человек, о котором я думаю, не рыцарь и не владелец мызы, – пояснила Адельгейд с легкой грустью.

− А кто же он в таком случае?

− Я могу тебе только сказать, что он самый красивый и сильный человек в нашей стране.

− Самый красивый и сильный? – спросила Май с некоторым сомнением и чуть насмещливо.

− Самый красивый и сильный, – повторила Адельгейд убежденно. – Я видела его только несколько раз мимоходом, но не могу позабыть его. Я не смею думать о нем и всегда отворачиваюсь, если, проезжая, нечаянно его увижу, но образ его все время у меня перед глазами.

− Значит, он живет близ большой дороги? – робко спросила Май.

− Он живет недалеко от нас... Но почему ты так побледнела и глаза твои полны страха?

− Мне показалось, что из той комнаты донесся какой-то шорох, – пролепетала Май.

− Неужели ты так пуглива? Там ведь никого нет. . Послушай, Май, за то, что я исповедалась тебе в своих грехах, ты должна мне сказать, кого ты любишь.

− Никого.

− А почему ты краснеешь? Не отпирайся зря. Боишься, что я все расскажу брату и тем навлеку беду на твоего возлюбленного? Напрасные опасения. Хочешь, я сама опишу тебе, как выглядит человек, которого ты любишь?

Он шести футов ростом – правда? Светлые вьющиеся волосы, открытый белый лоб, лицо правильное и свежее, глаза голубые, всегда веселые и лукавые, нос тонкий, рот маленький, нежный, как у женщины, борода густая, темнее волос, стан высокий, могучий, но прекрасный, как каменное изваяние какого-нибудь героя, каждая мышца налита силой, руки и ноги непомерно большие и мощные... Одним словом – ты любишь кузнеца Виллу!

Из комнаты послышался легкий дробный звук, словно там уронили какие-то мелкие стеклянные предметы.

− Вот беда, шкатулка разбилась и все бусы рассыпались! – с сожалением сказала Май.

− Оставь их! – крикнула Адельгейд. – Не наклоняйся, покажи мне твое лицо!

– Погодите, погодите, я соберу бусы...

Кузнец услышал тихую возню и смех Адельгейд, но смех этот звучал неестественно и невесело. Возня вскоре прекратилась.

− Зачем мне скрывать? – произнесла Май с гордым спокойствием. – Да, я люблю кузнеца Виллу и не только за его силу. Вы подробно разглядели, как он выглядит внеш-

не, и думаете, что узнали его? Вы не знаете его, потому что не знаете его души. А я знаю, что он не только превосходит всех рыцарей внешней красотой, но что он самый честный, самый храбрый, самый приятный человек на свете. Кто хоть раз заглянул в его золотое сердце, тот уже не сможет полюбить никого другого.

− Но ведь он ни разу даже не попытался освободить тебя, – заметила Адельгейд чуть насмешливо.

− Это лишь показывает, что он еще не знает, где я сейчас нахожусь. И дай бог, чтобы он этого никогда не узнал!

− Почему?

− Он не нашел бы себе покоя, пока не освободил бы меня или сам не погиб.

− Мне нравятся смелые мужчины. Хотелось бы мне знать, хватит ли у твоего кузнеца храбрости проникнуть сюда и вырвать тебя из пасти льва?

− А я этого не хочу, так как люблю его больше, чем...

вы! − Тише, тише, ради бога! – испуганно шепнула Адельгейд. – Мне кажется, сюда идут.

Действительно, в дверях передней комнаты кто-то показался. Кузнец прижался поглубже в угол за печью.