Муассанитовая вдова

В другой раз мы приехали на невысокий пик, и мне издалека продемонстрировали реку на холме неподалеку. Правильнее сказать, я подумала, что реку. Приглядевшись, поняла, что на самом деле это водопад. Мощный поток воздуха огибал холм и подхватывал воду, унося ее почти под горизонтальным углом. Стремительно летящая вода – такое я видела впервые. Было странно чувствовать себя крошечной песчинкой в этой огромной Вселенной. Льерт, почувствовав мое состояние, подошел сзади и молча обнял. Он вообще удивительно чутко и тонко меня понимал.

Когда начинала замерзать – накидывал свою куртку.

Когда сомневалась, вкусно ли получилось, – хвалил.

Когда невольно вспоминала о Мартине или Юдесе – отстранялся.

Льерт вел себя настолько предупредительно и в то же время корректно, что порой казалось, что сознание играет со мной злую шутку. Вдруг я одичала на Оентале и все это сплошная галлюцинация? Вдруг Льерт ненастоящий? Ведь не бывает же такого… Или бывает? Мысли и чувства завязывались в жесткий запутанный узел, который с каждым днем все сложнее развязать. Я же пообещала себе, что не будет в моей жизни мужчин. Никого, никогда. Не нужны они мне. А Льерт вообще-то был мужчиной. Особенно четко это понимала, когда мы мчались в ночи на спидере и я прижималась к его широкой спине, крепко обхватывала мощную талию и невольно под тканью нащупывала ладонями прокачанные до состояния стали мышцы. Когда утыкалась носом в его шею сзади, недалеко от собранных под резинку волос, и слышала будоражащий кровь исконно мужской терпко-горький аромат. Когда встречный порывистый ветер трепал и пытался снять нас со спидера, а Льерт играючи выкручивал руль и справлялся со стихией так, как я бы никогда не смогла.

Погода менялась. До сезона дождей оставался еще добрый месяц, но скорость и частота порывов ветра увеличивались, и мы все реже выезжали на природу. Небо окончательно впитало в себя краски земли, и разноцветные облака резко контрастировали с выцветшей травой и деревьями.

Как только пойдут первые кислотные дожди, мы запремся в доме и будем выходить на улицу лишь по крайней необходимости. Заработанных Льертом денег хватало с лихвой, чтобы спокойно пересидеть сезон, время от времени выбираясь за едой, но я на всякий случай заготовила и сложила в морозильные камеры собранные ягоды, грибы, очищенные коренья кистаса. Просила Льерта закупить кофейных зерен с избытком, когда прилетал очередной рейс с Федерации, а он приобрел еще и подходящие сиропы: банановый, фисташковый, кленовый, манговый и даже из цветов эдельвейса. Когда я разбирала сумку и на дне ее обнаружила последнюю находку, рука дрогнула. Эдельвейсы росли лишь на склонах муассанитовых гор на Цварге, значит, корабль посещал мою родную планету. Интересно, на Оентале сейчас есть цварги или это просто экспорт товара за границу Федерации?

Собственной еды на Оентале, как и на большинстве полуаграрных планет, всегда было достаточно. Другое дело, не многие местные умели сочетать вкусы и имели представление о том, что можно не только жарить в масле на сковороде, кипятить и мариновать, но еще и томить, запекать, тушить, гриллировать, пассировать и фламбировать, но это уже совсем другая история. Я не боялась сезона кислотных дождей с точки зрения того, что вновь случится какая-то бытовая неприятность, закончатся деньги или еда. Отнюдь. Я переживала, что, живя на такой небольшой территории – а по сравнению с особняком на берегу Ясного моря и личным двухэтажным пентхаусом дом на Оентале был просто крошечным! Один санузел, обеденный стол на кухне, а не в отдельной комнате, – мы с Льертом будем постоянно пересекаться и видеться.

С того вечера под звездами он ни разу не предпринял попыток поцеловать меня, но я ловила себя на том, что щеки горят, когда слышу, что Льерт отправился в душ, а уж проклятое воображение и вовсе рисовало непристойные картинки. В какие-то моменты я даже жалела, что двадцать лет была замужем.

Однажды Юдес бросил, что не удивился бы, узнай, что Мартин занимался со мной сексом в кромешной темноте и только в миссионерской позе. Отчасти Лацосте был прав, утверждая, что покойный супруг был тем еще консерватором. Но лишь отчасти. Каким бы Гю-Эль ни был педантом и приверженцем традиционных поз в интимных отношениях, секс всегда был хорошим. Сейчас, спустя годы после его смерти, я оборачивалась на прошлое и думала, что это было чуть ли не единственной хорошей вещью, которая нас связывала. Правда, мне было сложно представить, чтобы секс с цваргом – с цваргом! – был плохим. Они же считывают эмоции буквально из воздуха…

Глядя на Льерта, я прикусывала губу, думая о том, что один его образ в голове рождает волну мурашек вдоль позвоночника и горячие волны глубоко внутри. Секс с ним должен оказаться бесподобным. Только всякий раз, искоса блуждая взглядом по его телу, я натыкалась на светло-коричневые рога, и тут же деревенела.