Мучения Минти Мэлоун

Вот так. По крайней мере, Эмбер изобразила нас не полными идиотками, хотя не думаю, что маме понравилось ее отражение — эксцентрично одетая пожилая дама, хватающаяся за любое дело, какое только подвернется, и неразборчивая в средствах, вымогающая пожертвования самыми двусмысленными и даже криминальными способами. Но уж кому не везет, так это бывшим парням Эмбер. С ними она беспощадна. Бедняги все получили сполна. На страницах ее романов они предстают в роли педофилов, серийных убийц, маньяков стопором, мошенников, сластолюбцев, мафиозных элементов, торговцев наркотиками, парикмахеров и карманников. Жуткая клевета. Удивляюсь, как никто не подал на нее в суд. Думаю, бывшим стыдно признаться, что в отрицательных персонажах они узнали себя. Наверное, Эмбер именно на это и рассчитывает, но в один прекрасный день удача от нее отвернется.

Как бы ни было трудно порой с Эмбер, мне нравится, когда она рядом. Вот и сейчас мы помогаем друг дружке залечить раны. Утираем слезы и сопли. Уговариваем поесть — с субботы я похудела на шесть фунтов, уже ребра проступили.

Эмбер заставила Чарли оплатить переезд — перевозку ее вещей на микроавтобусе. Сказала, пусть раскошелится, раз сам ее бросил. В пятницу на Принсез-роуд появился маленький белый грузовой фургончик, из которого стали выносить, коробку за коробкой, разный скарб, горы книг, компьютер Эмбер, три картины, несколько ламп, прикроватный столик, кресло и несколько чемоданов с одеждой. И посуду. Разгружая вещи, Эмбер обливалась слезами, и я ей сопереживала, но вместе с тем беспокоилась: куда поставить все это барахло? Хотя она же ненадолго. А у меня просторный чулан, и есть еще лестничная площадка.

«Алло!» — проскрипел Педро.

Телефон. Доминик! Я сорвала трубку:

— Дом…

— Минти… — Сердце упало. Это был босс…

— Здравствуй, Джек, — пропищала я настороженно.

— Послушай, Минти…

— В чем дело? — Я прикидывалась идиоткой, хотя знала наверняка, зачем он звонит.

— Не буду ходить вокруг да около. Когда ты вернешься на работу?

Я осела копной на кресло в прихожей и проблеяла умоляюще:

— Я пока не готова. Даже недели не прошло. Прошу тебя, дай мне еще немного времени.

— Так…

— Взять отпуск по семейным обстоятельствам?

— Не пойдет. Ты же не овдовела.

— Нет, овдовела! — простонала я. — В каким-то смысле… — Еще рано. Я не смогу посмотреть им в глаза. — Пережила утрату, — добавила я скорбно, ощущая комок в глотке.

— Ты нужна нам, Минти, — заявил Джек. — И думаю, тебе полезно выйти на работу. Оставь все в прошлом. Ты знаешь, нам всем очень… жаль.

— Вот поэтому мне так и плохо, — разнюнилась я. — Не нужно мне ваше сочувствие. — Я разрыдалась. Не хотела, но разрыдалась. — Доминик опозорил меня, ужасно опозорил. Перед всеми. Лучше бы он меня пристрелил!

— Лучше бы ты его пристрелила! — взорвался Джек. — Сто лет назад кто-нибудь сделал бы это за тебя. Хочешь, я организую дуэль? Уверен, найдется сколько угодно желающих отомстить за твою поруганную честь.

Я представила, как Доминика гоняют по всему Лондону ковбои, готовые накинуть ему на шею пеньковый воротник, а верховодит ими Джек, на груди которого сверкает звезда шерифа. И я засмеялась. Я хохотала и не могла остановиться. И вдруг поняла, что с субботы впервые смеюсь. Безумный хохот не прекращался и перерос в истерику. Нет, правда, это была самая настоящая истерика.

— Значит, в понедельник к девяти я тебя жду? — бодро спросил Джек, когда идиотская веселость улеглась. Я сделала глубокий вдох. Потом еще один.

— В девять тридцать буду, — пообещала я.

На следующий день, в субботу, недельный юбилей моей несостоявшейся свадьбы, настало время разобраться с платьем и туфельками. Бутик «Красавица-невеста», прямо за Эрлз-Корт, специализировался на свадебных туалетах секонд-хенд от модных домов. Разглядывая бесконечную череду белоснежных и кремовых одеяний, тихо ожидающих своего часа на вешалках, я думала: «Какие истории они могут поведать?»

— Прелестно! — воскликнула хозяйка бутика, придирчиво осматривая платье на предмет пятнышек от мороженого и шампанского. — Стоит, по меньшей мере, восемьсот фунтов, — восторженно оценила она. — Ваша доля — четыреста. — Не моя, а Ассоциации раковых заболеваний. — Вы, наверное, выглядели чудесно, — щебетала любезная дама, прицепляя к платью ярлычок. — Все прошло замечательно?

— Как по маслу, — ответила я. — Без сучка, без задоринки.

— Вы плакали? — полюбопытствовала она, вешая платье на плечики.

— О да, — заверила я. — Навзрыд.

Вот и все. Ничего не осталось. Почти ничего. Бабушкину тиару папа вернул в банковский сейф. Очередь за книгой «Почти замужем», букетом и фатой.