Мучения Минти Мэлоун

С Уэсли все время случаются катастрофы, пришло мне в голову, когда я копировала интервью с кассеты на четверть дюймовую пленку. Если он еще не уволен, так только оттого, что работает здесь черт-те сколько. Его уже невозможно уволить: слишком дорого обойдется. Никакой наличности не хватит. На самом деле у них ни на что не хватает, даже на новое цифровое оборудование — на радио «Лондон» все еще пишут на пленку.

Вас смущают волосы в носу? Попробуйте машинку Нортона для стрижки волос в носу! Годится также для волосяного покрова в ушах и для бровей! Со съемной головкой — легко продуть или промыть щеткой! Всего 5 фунтов 95 пенсов или 9 фунтов 95 пенсов — за улучшенную модель. Принимаются основные кредитные карты. Доставка в течение двадцати восьми дней!

Я посмотрела на часы: без пяти семь.

«А теперь коротко о погоде, — послышался голос Барри, ведущего эфир. Как обычно, он был пьян и зажевывал слова. — Спонсор прогноза погоды — „Счастливые попки», одноразовые подгузники, которые нравятся попкам ваших малышей».

Я выключила динамики в офисе. Невозможно работать, когда стоит такой шум. Я знала, что мне придется просидеть здесь весь вечер, монтируя сюжет, но в кои-то веки была не против. Я даже обрадовалась: так у меня не оставалось времени думать о Доминике. Сидя за катушечным магнитофоном в наушниках, с заткнутым за ухо карандашом, я отключилась от всего. Лезвие бритвы поблескивало. Я кромсала пленку, и ненужные куски глянцевыми коричневыми ленточками падали на ковер. Обожаю резать пленку, испытываю при этом почти физическое удовлетворение. Так успокаивает. Щелкнуть компьютерной мышкой на иконке с крошечными цифровыми ножницами далеко не то же самое. Но вскоре все мы будем монтировать именно так.

На полу у моих ног выросла целая куча спутанных обрезков и обрывков пленки, а я все размахивала лезвием. Я запустила Ситронеллу Прэтт на двойной скорости, и голос у нее стал как у Минни Маус: «Оччсча‑стлива … ужснбтнезамужем … какжлкбдняжка … змчтльныймуж … оччсчатлива … очень». Как странно, что она всю дорогу повторяет одно и то же. Я-то думала, что счастливые люди не кричат о своих эмоциях на каждом углу. Счастье, как обаяние и обидчивость, не скроешь. Оставив одну двадцать вторую от пятнадцати минут ее хвастливого пустозвонства, я принялась за другие интервью. Вскоре мой репортаж был склеен и аккуратно намотан на семидюймовую катушку — готовая завтрашняя программа. Оставалось лишь написать сценарий. Часы показывали пол-одиннадцатого. Я буду дома, самое лучшее, в час.

Офис будто вымер, все уже давно разошлись по домам. Здесь воцарился дух меланхолии, как в английском городке у зимнего моря. Я села за компьютер и принялась печатать. И только я подумала, как же вокруг тихо и спокойно, и поздравила себя с тем, что давно не плакала и ни разу не сорвалась в первый день на работе, несмотря на стресс, как услышала шорох газеты. Он доносился из кабинета Джека. Как странно… Кто там может быть в такое время? Я открыла дверь. Без пятнадцати одиннадцать вечера Джек сидел за своим столом и шуршал «Гардиан».

— О, Минти, привет! — сказал он.

— Хм… Привет. Что-то ты задержался.

— Да? М-м-м… у меня были… дела, — ответил он. Очень странно. — Надеюсь, в первый день тебя не очень достали, — мягко добавил он. — Спасибо, что пришла. Ты нам нужна. — И он так мило улыбнулся. Я тоже улыбнулась. Возникла маленькая пауза. Всего на мгновение. И тут Джек опустил газету и спросил: — Ты в порядке, Минти?

Знаете, когда тебе очень плохо и кто-то, кого ты любишь и уважаешь, смотрит на тебя и спрашивает, все ли в порядке, это невыносимо. К горлу мгновенно подкатил комок.

— Все хорошо, — услышала я голос Джека, из всех сил пытаясь взять себя в руки. — Можешь плакать.

Я шмыгнула носом, кивнула, тихонько всхлипнула, и внезапно по щекам покатились слезы.

— Подойди и сядь, Минти. Ничего страшного.

Я устроилась в кресле рядом с его столом, он открыл ящик и протянул мне бумажный платок.

— Думаю, ты плачешь не в последний раз. — Я кивнула. Что верно, то верно. — Можно дать тебе маленький совет? — ласково произнес он. Я опять кивнула. — Что бы ни случилось, помни старую истину: «И это пройдет».

«Нет, — с горечью подумала я. — Это никогда не пройдет». Часть моей жизни была разрушена. Меня публично унизили. Бросили. Выкинули за ненадобностью. Как мусор. Как игрушку, надоевшую куклу, никчемное существо. Меня поразило, как много слов с уничижительным значением я выучила. Доминик от меня отказался. Избавился. Покинул меня. Исчез. Растворился в тумане. И я понятия не имею, где он сейчас. И мне хочется умереть.

— Все проходит, Минти, — донесся до меня голос Джека. — Увидишь, и у тебя все пройдет.

— Нет-нет, — всхлипывала я. — Мне этого не пережить. Никогда.

— Все пройдет, Минти, — повторил Джек. — По крайней мере, здесь ты среди друзей. — И тут он всего на мгновение накрыл мою ладонь своей. — Как прошло интервью с миссис Счастливая Попка? — поинтересовался он, меняя тему.

— Ужасно! — выпалила я, вытирая глаза и пытаясь улыбнуться. — Как обычно, самовлюбленная чушь. От нее одна головная боль.