Мученики ленинградской блокады. На краю жизни

1941. Набросок

Мы работали в Детской больнице имени Крупской, на 14-й линии Васильевского острова, в ожоговом отделении. Приходилось работать в операционной, в прозекторской. И самое ужасное — мне приходилось выносить трупики детей в подвал. Там штабелями лежали детские трупы. Дети умирали не от болезней, а от голода

Я ПРИШЛА ПОМОЧЬ ВАМ

Февраль 1942. Рисунок. Карандаш

Мы ходили по домам и пытались помочь людям. Выкупали хлеб по карточкам, приносили воду, относили детей в детские дома, от остывших матерей

Я ПРИШЛА ПОМОЧЬ ВАМ

Февраль 1942. Рисунок. Карандаш

Мы ходили по домам и пытались помочь людям. Выкупали хлеб по карточкам, приносили воду, относили детей в детские дома, от остывших матерей

ДРУЖИННИЦА

1942. Набросок

Посвящается сандружинницам Гале Словиковской, Лиде Подрябинкиной, Гале Яхонтовой, Сарре Межековской, вчерашним школьницам. В августе — сентябре 1941 года мы вместе учились на курсах Красного Креста. Учились носить раненых на носилках, обрабатывать раны, накладывать жгуты и шины, обращаться с гранатой и противогазом

ЭВАКУАЦИЯ НА ЛАДОГЕ.

ОЛЬГА НАДПОРОЖСКАЯ С СЫНОМ КОЛЕЙ

Апрель 1942. Картон, уголь

ДЕТИ ПЕРЕД ЭВАКУАЦИЕЙ.

Зима 1942. Рисунок. Уголь

СТУДЕНТ.

Февраль 1942. Гравюра на картоне

Однажды в конце февраля, возвращаясь после очередного посещения художественного училища, где мы получали продовольственные карточки (на них давали там же суп дрожжевой — теплая, мутная водичка), я помогла идти одному из студентов, звали его Женя, он шел с большим трудом и все валился на спину. Мы все же дотащились до угла Кирочной улицы и Таврического сада, и здесь Женя рухнул на ступеньки крыльца одного парадного входа в дом и сказал, что ему сюда. Я просила его не садиться, а дойти до дома, до квартиры. Но он не послушался. Так он и остался сидеть на ступеньках, а я побрела к себе на Васильевский остров, задавая себе задачу дойти до определенного места и сесть, а затем — еще до другого и там сесть. А сесть было нельзя… В училище Женя больше не пришел. Образ Жени тревожил меня всегда — я как бы в долгу перед ним. Ему было 17 лет. Этот портрет теперь хранится в Русском музее. Жене бы это понравилось

ДЕСЯТЬ ШАГОВ ДО ЦЕХА

Февраль 1942. Бумага, соус