Мучимые ересями

Присутствующие уселись в указанные кресла, и Кайлеб кивнул единственному высокому, голубоглазому гвардейцу, стоявшему за его собственным креслом. Капитан Атравес на мгновение вытянулся по стойке «смирно», затем лично налил бренди в четыре бокала. Он предложил первый из них Кайлебу, но император покачал головой и указал на Каменную Наковальню, старшего из трёх корисандийцев. Граф принял бокал, сделал глоток и одобрительно кивнул, а Мерлин подал бокалы двум другим корисандийцам, прежде чем поставить последний бокал перед Кайлебом.

— Я понимаю, — сказал после этого император, — что обычные правила требуют, чтобы вы хвалили меня за качество моего бренди, чтобы я отмахивался от комплиментов с некоторым скромным отказом, и чтобы мы вчетвером обсуждали конкурирующие достоинства наших национальных вин, местную охоту и погоду, прежде чем приступить к нашим настоящим делам. С вашей снисходительностью и в интересах сохранения нашего общего здравомыслия я предлагаю считать, что все эти вежливые разговорные гамбиты уже позади.

Граф Каменной Наковальни сохранил восхитительно бесстрастное выражение лица. Губы Тартаряна чуть дрогнули, а сэр Корин снова поднял свой бокал с бренди, чуть поспешно сделав ещё один глоток.

— Как пожелаете, Ваше Величество, — через мгновение ответил Каменная Наковальня. — В таком случае, однако, я…

— Прошу прощения, — вежливо прервал его Кайлеб, поднимая руку. — Я понимаю, что просьба об этой встрече исходила от вас, но прежде чем мы начнём, я хотел бы кое-что сказать. Уверяю вас, — он криво усмехнулся, — это не разговорные гамбиты.

— Конечно, Ваше Величество.

Каменная Наковальня откинулся назад в его кресле, его глаза насторожились, а Кайлеб наклонился вперёд, положив руки на стол.

— Милорды, — тихо сказал он, — дипломатия, невысказанное понимание и вежливая ложь, несомненно, имеют своё место. Однако в данном случае, я думаю, нет никакого смысла притворяться, что вам, граф Каменная Наковальня, и вам, граф Тартарян, нужно оставить подозрения, что это я приложил руку к убийству князя Гектора и его сына. На вашем месте, я бы так и сделал, и я совершенно уверен, что большая часть остального мира автоматически предположит, что князь Гектор был убит по моему приказу. И, честно говоря, учитывая… историю отношений между моим Домом и его, и недавнее нападение на Черис, я считаю, что я был бы совершенно прав, если бы я его убил.

Тартарян и Каменная Наковальня заметно насторожились, и Кайлеб снова улыбнулся. На этот раз в выражении его лица не было абсолютно никакого юмора, и его глаза встретились с их глазами. Они никак не могли знать, что он воспользовался своим защищённым коммуникатором, чтобы лично просмотреть передачи от СНАРКа, который шпионил за их личными встречами. Наблюдать за голографическими изображениями было всё равно что смотреть глазами Господа. В то же время этот опыт помог ему ещё лучше понять, почему даже Мерлин не может уследить за всем, что происходит на поверхности целой планеты. Он также предложил, по крайней мере, один возможный способ облегчить бремя Мерлина в этом отношении, хотя он ещё не высказал его.

Кроме этого, это так же означало, что он точно знал, что Тартарян и Каменная Наковальня говорили друг другу на эту тему. Более того, он видел выражение их лиц, слышал тон их голосов. Это было преимущество, которым не пользовался ни один другой переговорщик за всю историю Сэйфхолда, и он намеревался им воспользоваться.

— Я сказал, что был бы прав, если бы я убил его, милорды, — напомнил он им, — и я полагаю, что вы оба, вероятно, достаточно осведомлены обо всех причинах, по которым это было бы правдой. Однако я не сказал, что это было бы мудро с моей стороны. И какое бы оправдание я ни имел для того, чтобы убить его, я не имею привычки случайно убивать детей.

Разница в возрасте Кайлеба и кронпринца Гектора была не так уж и велика, но ни один из корисандийских графов не видел ничего ироничного в том, что император употребил слово «дети».