Мудрец и король

— А ну-ка, вспомни все, что видела, детка. Все, что с тобой случилось.

Горячая ладонь коснулась лба, и Тигуна снова провалилась в небытие.

— Слушай меня, Тигуна. Не жди своего учителя. Он отдал тебе все, что у него было, — изумрудноглазая красавица безжалостно растрепала грязно-желтый путеводный клубок. Из перепутанных и оплавленных ниток она ловко выдернула колдовской амулет с обрывком цепочки и вложила в руку девочке.

— Теперь это твое по праву.

Мир вокруг снова померк, и в третий раз Тигуна очнулась в постели у себя дома. Мать сидела рядом и гладила ее по щеке. Бабка Ньярана окуривала избу полынной свечой на четыре угла. Алтунька в дальнем углу качала на руках младшую сестренку. Перепуганный Ньяраной домовой тяжело вздыхал где-то под полом. На густо-синем небе зажглись первые звезды.

— Ой мама, ко мне принцесса приходила! — воскликнула Тигуна, но получилось почему-то шепотом. — Настоящая… честное слово…

— Конечно, приходила, Гунечка, — вздохнула мать, прижала к глазам уголок платка и зарыдала, сотрясаясь всем телом. Бабка Ньярана махнула рукой, отставила полынную свечку и уселась на лавку в углу, закрыв лицо руками.

«Вот Тайрун бы мне сразу поверил»! — подумала Тигуна, вспомнила, что его больше нет и горько заплакала. Глядя на слезы матери и сестры тихо взвыла от усталости Алтунька и тут же благим матом заорала младшая из сестричек, оставшаяся без внимания.

Отец семейства заглянул в комнату, крякнул и задумчиво почесал курчавую русую голову. Поди разбери, от чего это женщины плачут. То ли от радости, что Гунька очнулась, то ли от горя, что как выздоровеет — с ней расстаться придется. Вчера к местному старосте сама Белая Колдунья наведалась. Лично распорядилась. Жить дочке в Белом Тереме, спину на поле не гнуть, в шитых бусами одеждах щеголять. Да и жениха ей теперь искать не надо — сама выберет, кого захочет, как подрастет. Тут радоваться надо, а они… Ничего, не по покойнику голосят, проревутся, успокоятся. Он вздохнул и аккуратно притворил дверь.

* * *

Вокруг еще было по-летнему тепло и пахло разогретой листвой, за спиной постепенно затихал птичий щебет, но лес здесь, за невидимой границей, стоял притихший точно перед грозой. На земле лежали неподвижные солнечные пятна. Деревья впереди неестественно вытянулись, по тропинкам струился холодок, сочившийся из открытого прохода.

Слева в замерших кустах что-то булькнуло, заклокотало и злобно зашипело. Асиана резко обернулась на звук. Тонкий солнечный хлыст сорвался с ее ладони и со свистом рассек замороженный воздух. С берега мелкой лесной речки, еще не до конца скованной льдом, шумно грохнулась на тропинку двухметровая рыбья туша с жабьей головой, карикатурно-короткими ножками и неестественно длинными человеческими руками. Волосатыми как ни странно. Из рассеченного брюха агонизирующего водяного с чавканьем вываливались рыбьи потроха, обглоданный труп младенца, склизкие монетки и незатейливые женские украшения. Завоняло гнилью и тиной и, не помня себя от радости, заскакали назад к воде проглоченные за завтраком лягушки.

— Тьфу!

Асиана провела ладонью по лбу. Сердце в груди стучало так, словно на нее из кустов бросился сам Хемар-Хел-Грал.

— Прикормили тут нечисть всякую! — шепотом процедила она сквозь зубы. — Еще и детей ею пугают, вместо того чтобы извести.

Она аккуратно обошла разлагающийся труп водяного и продолжила путь, бросив в лесную чащу недобрый взгляд. Синеватые бесплотные щупальца, раскинувшиеся между деревьями, бесшумно шарахнулись прочь. Под сапожками черной невесты захрустела тонкая наледь. Натянутые как струны ветви деревьев окутались колючей шубой инея, сухие сучья покрылись мутной ледяной коркой. Ручей скрыла серая кисея, рыхло уложенная над самой водой. Цель где-то рядом, если верить всему, что наговорила чудом уцелевшая девчушка.

Асиана сделала еще несколько шагов и остановилась. Дрожащее марево растекалось над застывшим озерцом. В нем, истончаясь, тонули призраки деревьев, сантиметр за сантиметром сползавшие в небытие. На земле лежал труп того самого местного колдуна, о котором так искренне горевала девочка. Его тело, почти скрытое туманом, приобрело восковую мягкость. А впереди, в зияющем проломе портала, хрипло постанывая, трепыхался наглухо увязший в ткани мироздания воин.

— Полукровка! — прошептала ошеломленная Асиана. — Они же не способны преодолевать туманные границы в одиночку… Или я ничего не знаю о нежити! Получается… ручей — эндемик? Да какой! Это практически открытый проход, почти такой же как на Караманте, с той разницей, что здесь некуда по нему ходить… Да и некому.

Когда реальность взорвалась морозными сумерками узких переходов, Асиану затянуло в эту слепую сеть и протащило сквозь множество мелких измерений. И почему-то именно здесь, на этом осколке, у нее получилось вырваться. Теперь она понимала, почему.

Она перешагнула через труп колдуна, остановилась у замороженного озера и выдохнула облачко пара.

— Что ж попробуем.