Мудрость прощения. Доверительные беседы

— Обычно, когда я приезжаю сюда, чтобы увидеться с Его Святейшеством, я оказываюсь единственным китайцем среди тибетцев. А сейчас у меня появилось подкрепление, — сказал я, хлопнув американского китайца по коленке. — Но есть различие: один китаец — умный, а другой — совсем тупой. Я прекрасно понял объяснение про резиновых уток. А вот остальное оказалось для меня совершеннейшей физикой.

Чу улыбнулся, покачал головой. Далай-лама подался вперед, сосредоточив внимание на ученом.

— Позавчера один генетик рассказывал нам о Бостонском исследовательском центре, — начал Далай-лама. — А потом сообщил, что у центра существуют филиалы в Европе и даже один в Пекине. Так что я почувствовал — ученые действительно представляют все человечество. Для них не важны расы, нации или идеология. Они просто продолжают исследования, независимо ни от чего.

— Это верно, по крайней мере для большинства ученых, — согласился Чу.

— Необходима такая же атмосфера среди политиков, среди мировых лидеров, — продолжал Далай-лама. — Иногда они слишком фокусируются на своих идеологиях, своих нациях. Тогда появляются ненужные проблемы. Это печально. Возьмите китайцев и тибетцев. Две тысячи лет между нами существовали тесные связи. Время от времени — борьба, убийства друг друга. Время от времени — тесная дружба. Сегодня все усложнилось.

Далай-лама вздохнул и продолжал:

— Моя главная забота не о тибетской нации. Моя главная забота о тибетских традициях: комбинации буддизма, логики и философии. Это не только древняя культура, это также очень изощренное и уместное в современном мире знание — как глубже понять наши эмоции, как преобразовывать наши эмоции. Я понимаю, что сохранение тибетской духовности важно не только для шести миллионов тибетцев, но и для более широкого сообщества. Особенно для наших китайских собратьев. Они очень многое утратили из своего богатого наследия. Традиции тибетского буддизма могут внести свой вклад; их сохранение полезно для всех.

— Профессор Чу, — вставил я, воспользовавшись паузой, — вы поддерживаете тесные контакты с научной общественностью Китая. Как, по-вашему, китайцы относятся к Тибету?

— Большинство людей получают информацию о Тибете из контролируемых правительством источников, — ответил Чу. — Они говорят: мы должны быть очень осторожны, Далай-лама очень хитер. Не профессора, конечно, а молодые. Но постепенно происходят изменения. Правительству все сложнее контролировать прессу, особенно Интернет. Оно пытается; даже пробовало избавиться от Google. За несколько недель властям удалось направить все программы поиска через подотчетные правительству поисковые системы. Но в конце концов затея провалилась. Слишком многие знали обходные пути.

— Кроме того, все больше и больше китайцев ездят в Тибет, — добавил Далай-лама. — Прежде приезжали просто туристы. А теперь многие прибывают в Тибет как паломники. Недавно я услышал, что тибетские монахи в Лхасе получают в качестве пожертвований приблизительно 6000 юаней в год. Эквивалент...

— 800 долларов, — подсказал я.

— Нет, нет, нет... Я хотел сказать... — Далай-лама явно огорчился, что не может подобрать точных слов. Он повернулся к Тэндзину Гейче и заговорил с ним по-тибетски.

— Его Святейшество говорит, что пожертвования монахам почти равно... — начал Гейче.

— Нет, нет, нет, — прервал его Далай-лама. Он наконец нашел слова, соответствующие его мыслям. — Сумма, которую монахи получают за год от китайских туристов, равняется зарплате партийных кадровиков, работающих на правительство. Источник доходов монахов — не тибетцы, а, главным образом, китайские паломники. Так что, хотя ситуация в  Тибете  все  еще  сложная:  притеснения,  репрессии,  но  они  уже  получают  деньги  от китайцев. Он громко рассмеялся.

Нескрываемое веселье Далай-ламы, казалось, загипнотизировало Джин Чу. Тэндзин Гейче, обычно образец сдержанности, тоже широко улыбался.

— Это позитивные признаки, — продолжал Далай-лама. — Сейчас у некоторых тибетских лам обучается множество китайцев. Один лама из Восточного Тибета посвятил шестьсот китайских буддистов. Вот явные признаки того, что китайцы проявляют истинный интерес к тибетской культуре. И все же мы должны подружиться с еще большим числом китайцев. И лучше всего для этого подходят американские китайцы, канадские китайцы. Чу, казалось, задумался.

— Я езжу в Китай приблизительно раз в год и встречаю все больше и больше людей, желающих обсуждать реальные проблемы, — сказал он. — В приватных беседах, таких, как эта, на самом деле обсуждают действия правительства. Вероятно, я мог бы поднять вопрос о Тибете... — Он подумал, а потом решительно закончил: — И спросить, почему этот вопрос не поднимался прежде. И не только вопрос о тибетской культуре. О Фалун Гонге, например, и вообще о вопросах духовности.

— Правильно, правильно, — согласился Далай-лама.

Некоторое время все молчали. Похоже, мы понимали друг друга без слов. И тут я вспомнил, о чем хотел спросить Стивена Чу.