Мудрость толпы

– И кстати о свирепой резне. – Хлыст широкими глазами глядел в ту сторону, откуда они пришли. К ним неторопливо приближалась огромная повозка; объятые ужасом люди спешили убраться с ее дороги. – Вон едет Жилец Курганов.

Клевер ожидал увидеть мрачного гиганта с угольно-черными волосами, наподобие Стучащего Странника. Однако новый вождь Ста племен оказался бесцветным человеком с серыми завитками шрамов, вырезанных на впалых щеках. Под его ввалившимися, как у черепа, глазницами взбухали крупные вены, в которых почти можно было видеть пульсацию крови.

Он сидел, покачиваясь, на козлах повозки, чавкающей колесами по разъезженной грязи, спокойно и мирно, словно какой-нибудь фермер, везущий на базар урожай репы… Вот только его урожай состоял не из репы, а из костей. Они были навалены грудами, вываренные до желтовато-белого цвета. Четверо лошадей, тянувших повозку, были обвешаны костями от гривы до копыт, превратившись в каких-то адских тварей: безумные глаза выглядывали сквозь глазницы разрубленных пополам лошадиных черепов, кости болтались в их разлохмаченных гривах, были вплетены в их хвосты. Сам возница был облачен в доспехи с нашитыми на них мелкими косточками, образующими странные узоры. Фаланги пальцев – причем, кажется, детских.

– Похоже, парень увлекается костяными орнаментами, – заметила Шолла.

– Да, кости ему явно по вкусу, – отозвался Хлыст, расширяя глаза еще больше, чем прежде.

За повозкой тащилась группа людей в ошейниках, от которых тянулись цепи к сиденью возницы. Мальчики и девочки, мужчины и женщины, полуобнаженные и заляпанные грязью до самых волос, избитые в кровь, спотыкающиеся, оскальзывающиеся. Над ними поднимался жалобный хор стонов, а роль ритмического инструмента играл лязг разболтанных осей.

– Вы только посмотрите на этот гребаный цирк, – пробормотал Клевер, словно кто-то мог смотреть на что-то другое. Обычно ему было трудно внушить отвращение, но эта сцена справилась с задачей.

Толпа дикарей, изрезанных шрамами, украшенных шипами, разрисованных военными узорами, рысцой бежала за повозкой, потрясая своим зазубренным оружием и своими странными штандартами, в экстазе пуча глаза при мысли о близящемся кровопролитии. С ними были собаки – огромные псы, рвущиеся с шипастых поводков; жестокие твари, с которыми жестоко обращались, здоровенные как волки и гораздо более злобные, с заточенными напильником зубами, рычащие и огрызающиеся на каждого, кому хватало ума подойти поближе.

Карлы и бонды спешили убраться с пути этого явления ада – а точнее, явления из-за Кринны, что было примерно одним и тем же, – с лицами, на которых отражались мрачная ненависть, потрясение, страх, отвращение, негодование. Нижний шумно отхаркнул мокроту и сплюнул в направлении дикарей.

– Вот из-за таких-то говнюков Север и считают говенным местом.

– В кои-то веки я с тобой согласна, – сказала Шолла.

Жилец Курганов придержал своих покрытых костями лошадей, нисколько не тронутый выражениями неприязни со стороны своих предполагаемых союзников, и Клевер увидел, что возле повозки появился Черный Кальдер на своем черном жеребце. Никто бы не удивился, если бы это призрачно-бледное, как у трупа, лицо разразилось хриплым воем, но было, пожалуй, еще хуже слышать самый обыкновенный голос, говорящий самые обыкновенные вещи.

– Черный Кальдер, друг мой. Как хорошо, что вышло солнце. Может быть, оно хоть немного подсушит дорогу.

– Будем надеяться, – отозвался Кальдер несколько напряженным тоном. – Наши дозорные уже видят Карлеон, он сразу за теми холмами. – Он прищурился, глядя на бегущие облака. – Должно быть, завтра будет битва.

– Чудесно. – Бесцветные глаза Жильца Курганов были устремлены на горизонт. – У меня все еще остались пустые повозки, и Байяз обещал мне, что ты поможешь их наполнить. Скоро ли будет привал?

Он повернулся и спросил у одной из своих рабынь:

– Что у нас на обед?

Ее губы зашевелились: она что-то прошептала.

Жилец Курганов выбрал из связки ее цепь и дернул женщину к себе так резко, что она ударилась плечом об угол повозки и упала в грязь. Он намотал цепь на кулак, подтянув к себе ее покрытое синяками лицо; ее босые ноги волочились по земле.

– Ты что, не слышала меня? Я спросил, что на обед.

Она хваталась пальцами за ошейник, кожа вокруг побелела от нажима.

– Баранина, – просипела она.

Жилец Курганов отпустил ее, и она упала на колени в грязь, отплевываясь и хватая ртом воздух.

– Баранину я люблю. К ней еще будет соус. – Он причмокнул губами. – Я всегда требую, чтобы был хороший соус.

– В соусе самый смак, – пробормотал Кальдер, глядя, как девушка пробирается обратно к остальным рабам.

– Ты любишь баранину, Черный Кальдер? Не хочешь ли позднее присоединиться ко мне и отведать нашей баранины с соусом?

– К сожалению, я буду занят. Надо подготовить людей.

– Ты все о работе! Человек должен оставлять место для удовольствия. Ну что ж… – Жилец Курганов весело засмеялся своим высоким голосом, – мне больше достанется!

Он щелкнул поводьями, и его кошмарная повозка загрохотала дальше.