Муфта, Полботинка и Моховая Борода (книга 3, с иллюстрациями)

Моховая Борода вздохнул с облегчением. И тут сестра Кирси погладила Бенно и сказала не без злорадства:

— Тебе, Бенно, стыдиться нечего. Будь вежлив, попрощайся с хозяйкой.

Бенно прекрасно понял эти слова, потому что вежливо прощаться его научили ещё в щенячьем возрасте. Он твердо знал, что надо сделать: сесть на задние лапы и, помахав правой передней лапой, два раза приветливо тявкнуть.

Именно так Бенно и поступил. Но результат получился неожиданный. Вместо того чтобы восхищённо кивнуть собаке, дама испуганно закричала:

— Моховая Борода!

Тут Моховую Бороду увидела и сестра Кирси. Жалкий и беспомощный, бедный накситралль, вниз головой, висел на широкой груди сенбернара.

— Стыдно, Моховая Борода! — сказала дама, и в её голосе прозвучал упрёк.

Моховая Борода понял: попытка бежать провалилась. Он уныло плюхнулся на пол и пробормотал:

— Я просто хотел немного прогуляться. — Он не думал, что дама ему поверит, но продолжал упрямо твердить: — Я хотел немного прогуляться.

Дама не отвечала.

Сестра Кирси почувствовала неловкость и поспешно ушла, уводя с собой Бенно.

Воротника перекормили.

Муфта и Полботинка были так измучены хлопотами предыдущего дня, что проснулись, лишь когда часы на старинной ратуше пробили двенадцать. После такого богатырского сна оба чувствовали себя бодро.

— За дело! — воскликнул Полботинка.

— За дело! — словно эхо отозвался Муфта. Через несколько минут они спустились в гостиничный буфет, где наскоро позавтракали.

— А теперь — искать Моховую Бороду! — заявил Муфта. Но Полботинка многозначительно поднял палец:

— Дорогой друг, нельзя забывать: во дворе тебя ожидает живое существо. И если я не ошибаюсь, то это живое существо не кто иной, как маленький славный пёсик, который тоже не прочь перекусить.

— Ну конечно, — смущённо пробормотал Муфта. — И как я только мог позабыть о нём. Видно, старею, слабеет память. Полботинка фыркнул.

— Не говори глупостей, — сказал он. — У тебя ни одного седого волоса. Просто ты ещё не привык к обязанностям, связанным с содержанием собаки.

— Ты думаешь? — неуверенно спросил Муфта.

— Ну конечно! — поспешил уверить Полботинка. — Тот, кто однажды решил взять собаку, больше уже не принадлежит только себе. В той же, а может быть даже и в большей, мере он принадлежит своей собаке.

Муфта молча и даже немного печально принял эту истину к сведению. Значит, он теперь принадлежит себе не полностью? Как же это вдруг? На какой-то миг он даже растерялся, но тут ему вспомнился вчерашний вечер, и растерянность исчезла. Вечером, перед тем как ложиться спать, он отвёл Воротника в гостиничный двор, в собачью конуру. Когда он уходил, пёс так грустно и ласково смотрел на него, так жалобно и в то же время преданно заскулил, что Муфта вдруг почувствовал, как дорога стала ему эта собака. Сейчас это чувство охватило его снова и моментально разогнало минутную растерянность. Теперь он не имел ничего против того, чтобы полностью принадлежать милому Воротничку.

Муфта решительно подошёл к буфетной стойке.

— Будьте добры, килограмм ветчины и килограмм холодца, — обратился он к буфетчице.

— Так много? — улыбнулась буфетчица. — Такому маленькому человеку?

Муфта нахмурил брови.

— Я покупаю не для себя, — пробурчал он. — У меня есть собака, для неё я и покупаю.

Буфетчицу, видимо, удовлетворило объяснение, и она отвесила ему ветчины. Тем временем к Муфте подошёл Полботинка.

— Я должен тебя серьёзно предупредить, дорогой Муфта, — сказал он, укоризненно погрозив пальцем. — Это, конечно, прекрасно, что ты хочешь хорошенько позаботиться о своей собаке, однако заботиться — это не значит перекармливать. Ветчиной и холодцом ты можешь с самого начала избаловать Воротника и навсегда его испортишь.

— Да, конечно, — рассеянно пробормотал Муфта. Но прежде чем он успел что-либо добавить, буфетчица, взвешивая ветчину, спросила:

— Можно немного больше? Муфта кивнул.

— Да, да, пожалуйста, — сказал он. — Хорошо, пусть будет побольше.

Тут Полботинка понял: говорить с Муфтой о перекармливании собак не имеет смысла. Любовь к собаке вспыхнула в Муфтином сердце с такой силой, что ввести её в границы разумного было совершенно невозможно.

«Ничего не поделаешь, — подумал Полботинка. — Пусть балует своего Воротника, если ему так хочется. Воротнику это, конечно, не пойдёт на пользу, но, может, самому Муфте это доставит такую радость, которой ему, Полботинку, и не понять. Быть может, балуя собаку, Муфта станет ещё лучше».

Тем временем буфетчица завернула ветчину в бумагу и принялась отвешивать холодец.

— Хороший холодец, — приговаривала она. — И совершенно свежий, только сегодня привезли. Кстати, у меня тоже есть собака, фокстерьер, знаете ли. А какой породы ваша собачка, если не секрет?

Какой породы может быть Воротник? Муфта этого не знал и потому промолчал. Но Полботинка тут же ответил за него:

— Это накстерьер, достаточно редкая порода.

— Ах, накстерьер, — с уважением закивала буфетчица. — Тогда ей подойдёт холодец, он очень легко усваивается.

— В таком случае и холодца можно побольше, — быстро сказал Муфта.

И буфетчица снова закивала.