Муха и влюбленный призрак

— У меня фитюлька?! — опять заводился Петька. — А твоя мобила на радиолампах с керосиновым приводом! Небось, от прадедушки досталась?

— Девайс неновый, — согласился Боинг, — зато с внешней антенной.

— А у меня, может, со встроенным репитером!

— Да ты хоть знаешь, что такое репитер?!

— Хватит вам, — вздохнула Маша. — Давайте оставим какую-нибудь примету и пойдем на северо-восток. Записку оставим!

И Маша написала на листке из школьной тетрадки, светя себе зажатым под мышкой фонариком: «Мы, восьмиклассники Укропольской средней школы Алентьева Мария, Билоштан Богдан и Соловьев Петр, попали в катакомбы из школьного подвала и заблудились. Если нас еще не нашли, то помогите». Поставила дату, время и расписалась.

— Что значит «если нас еще не нашли»? — заглянул ей через плечо Петька.

— Мало ли. А вдруг эта записка попадется кому-нибудь лет через сто? Тогда точно будут знать, нашли нас или нет. Или забудут уже.

— Если погибнем, то не забудут. Станут рассказывать про нас, как про Белого Реалиста, — успокоил Машу Петька. Спрятал записку в коробку от металлоискателя и положи,! на камень. — Так лучше сохранится. Для истории… Пошли, что ли?

И они пошли.

Петька шаркал огромными сандалиями Евгень Евгеньича, хромал на обе ноги, но не жаловался. Бутерброд Боинга договорились съесть, когда станет совсем невмоготу. Из-за этого бутерброда Боинг заважничал. Он сказал, что в нем содержатся последние калории, которые спасут всем жизни.

Продвигались не быстро, потому что на перекрестках Маша зажигала свой огарок. На огонек смотрели, боясь дышать, но каждый раз он горел ровно.

Часа через три Петька объявил:

— Боинг, выйди, подыши воздухом.

— А че?

— Я буду Алентьевой в любви объясняться, а то умрет нецелованной.

— Это кто умрет? — возмутилась Маша.

— Мы все тут останемся, — сказал Петька и деловито добавил: — Умрем, обнявшись! Боинга положим в ноги. Представляешь картиночку, когда нас найдут? Надеюсь, наши трупы мумифицируются. Здесь климат подходящий: температура низкая и ровная. Правда, есть опасность, что мертвые тела станут добычей грызунов…

Маша ударила влюбленного сумкой и попала по руке. В воздухе кувыркнулся Петькин фонарик, упал, звякнул разбитым стеклом и погас.

— Еще парочка таких объяснений, и мы останемся без света, — заметил Боинг и выключил фонарик. — Батарейки надо беречь. Не бэ, Соловей, твои тоже пригодятся.

— Это все она, — сказал влюбленный.

— Ромелла, — сплюнул Боинг. Похоже, он имел в виду Ромео. — Не менжуйся, Маш, тут прохладно, мы долго без воды проживем.

— Я был в одесских катакомбах. Там везде лампочки, экскурсии водят, — вспомнил Петька. — Так нам говорили, что длина всех штреков — две с половиной тыщи километров. Укрополь раз в триста меньше Одессы, значит, и камня для строек добывали меньше в триста раз. Получается, что наши катакомбы — всего-то восемь кэмэ!

Боинг покачал головой:

— Соловей, мы уже вдвое прошли. Здешний ракушняк — самый красивый на побережье. Облицовочный! Если хочешь знать, его возили морем в Сочи, в Новороссийск… Нет, наши катакомбы, конечно, не как одесские, но тоже немаленькие.

— Это все твой прадедушка наковырял! — разорился Петька. — По три копейки за дюжину камней! Сколько ж надо было… — он вдруг осекся и зашипел страшным голосом. — Тихо! Маш, гаси свет! Гаси! БЕЛЫЙ РЕАЛИСТ!

Маша не очень-то поверила, но выключила фонарик. Скоро и она услышала, как из-под чьих-то ног стреляют и катятся мелкие камешки. У призрака была тяжелая походка и никудышные легкие курильщика. Он с бульканьем отхаркался.

Восьмиклассники затаились. Звать на помощь

почему-то не хотелось. В боковом штреке возник дрожащий желтый свет фонарика с подсевшей батарейкой. Из темноты проступила стена, света стало больше, и черная фигура быстро протопала мимо. Темнота за ней сомкнулась.

— Пошли! — прошептал Боинг.

Маша сослепу налетела на кого-то мягкого. Он взял ее за руку и потащил за собой. Рука была широкая, как у взрослого. Боинг!

— Петь, где ты? — прошептала она.

— Здесь! — Петька вцепился в ее сумку.

Боинг вывел их в штрек, где скрылся незнакомец. Впереди по стенам прыгало пятно света от его фонарика. Идти за ним в темноте оказалось нетрудно, только надо было высоко поднимать ноги, чтобы не споткнуться о камень. Когда незнакомец сворачивал, Маша включала фонарик и светила под ноги. Восьмиклассники прибавляли ходу. Было страшно, что незнакомец свернет еще раз и потеряется.

Шварк! Стук! Шмяк!

Маша мигнула фонариком: ага, это Петька зацепился сандалией историка, выворотил из пола утоптанный камень и сам растянулся во весь рост. Свет впереди заколебался и стал разворачиваться.

— Залегли! — скомандовал Боинг. — Ползком!

«Платье! НОВОЕ!!!» — ужаснулась Маша, падая на камни.

На восьмиклассников уставился подслеповатый желтый глаз чужого фонарика. Рядом был боковой ход — Маша успела заметить, когда светила на Петьку. Она пошарила по стене, наткнулась на угол и, схватив Петьку не то за штаны, не то за рубашку, потянула за собой:

— Сюда!

Шумно сопя, подполз Боши

— Где вы?

— Тут.