Муха с капризами

Помню, пошёл я как-то в рощицу. Вдруг слышу — кто-то насвистывает хорошо знакомую мне песенку. У моей Криси была пластинка с этой песенкой, и она крутила её до бесчувствия. Кругом — никого. Поглядел наверх — вижу, сидит на ветке скворушка и знай себе насвистывает знакомую мелодию. Только не до конца, правда: обрывает где-то посредине, а потом опять повторяет сначала. Я был уверен, что это один из тех скворцов, кто получил образование в школе на моем ясене. В скворушкиной школе!

И, признаться вам по секрету, я очень горжусь, что у меня на ясене самый настоящий птичий университет.

Чёрный петух

Ну, кто бы мог подумать, что за один день — да что я говорю, за какой-нибудь час! — весь порядок на нашем дворе полетит вверх ногами? И из-за кого, главное? Из-за обыкновенного петуха!

Да, это было для всех нас полной неожиданностью. Однако факт остаётся фактом.

Пошёл я как-то на рынок. День был базарный. Но, честное слово, я не собирался ничего покупать. Я просто хотел поглядеть, что люди привезли на базар.

Вот хожу я вдоль прилавков: чем полюбуюсь, что потрогаю, то с тем, то с другим продавцом перекинусь словом.

И вдруг натыкаюсь на коренастую даму в плоской, как блин, шляпе. Она держит под мышкой чёрного петуха.

Петушище ростом с доброго индюка, а глаза у него красные, как кровь. Посмотрел он на меня очень внимательно и, сказал бы я, даже умно. Понравился мне этот взгляд. Я потрепал петуха осторожно по шее. Он — раз! — и клюнул меня в руку.

— Купите кочетка! — предлагает мне дама в блиноподобной шляпе.

Я отговариваюсь тем, что у меня дома уже есть петух, второй мне, мол, ни к чему.

Дама делает вид, что не слышит. Начинает расхваливать своего петуха на все лады. Тычет мне его прямо в глаза, дует ему в перья, чтобы показать, какой он жирный…

Надо признаться, умела эта тётя зубы заговаривать. Мастерица была!

Не успел я оглянуться, как петух уже оказался у меня под мышкой.

Бегу я с ним домой. Бегу что есть духу, потому что покупка моя рвётся как ошалелая. Бьёт меня крыльями, клюётся! А уж кричит, а уж кудахчет — прохожие останавливаются и оборачиваются.

Дотащил я его наконец до своей калитки и пустил во двор.

Чёрный петух взмахнул крыльями и кукарекнул. Голос у него оказался звучный — сущая труба. Он пропел ещё раз. Поскрёб ногой землю — раз, другой. И важно, не спеша, двинулся по двору. Удивительно красивый, переливающийся всеми цветами радуги хвост волочился за ним по земле.

Посреди двора чёрный остановился, снова помахал крыльями, осмотрелся, коротко кукарекнул: «Вот и я!» — доведя тем самым до всеобщего сведения, что отныне начинается его правление.

Началось всё с нашего петуха Беляша. Я и ахнуть не успел, как он уже лежал распластанный на земле. Чёрный сидел на нём и учил его уму-разуму. Соскочил. Взялся за селезня. Так отколошматил беднягу, что тот едва мог пошевельнуться. Тут подвернулась Имка, кошка. Петух — к ней. Кошка — наутёк! Петух — за кошкой. Они пронеслись по двору. Имка вскочила на забор. И петух — на забор. Имка — на крышу сарая. И он — на сарай. Еле-еле успела кошка протиснуться в узенькую щель между досками. Петух заглянул в щёлку, потом сердито забормотал, как индюк:

«Помни, что я тут главный!» — и соскочил с сарая.

В мгновение ока Чапа-фокс и Тупи — большая дворняга спрятались в конуру, и лишь изредка выглядывал оттуда чей-нибудь побелевший от ужаса глаз.

Милый петушок оглядел весь двор — он был пуст, словно кто его хорошо подмёл, — и в третий раз взмахнул крыльями. В третий раз кукарекнул и направился прямо ко мне.

«А ты кто такой?» — спросил он, исподлобья глядя на меня своими красными бусинами. И вдруг как прыгнет мне на голову!..

Стыдно признаваться, но улепётывал я в дом не хуже, чем мой Тупи в свою конуру.

С этого дня целых две недели никто из нас не выходил во двор без старого зонтика над головой. Катерина однажды осмелилась пренебречь этой предосторожностью, и пришлось ей целый час просидеть в прачечной. А чёрный петух — мы назвали его Разбойником — расхаживал взад и вперёд перед дверью прачечной мерными шагами, как часовой.

Уйти, снять осаду — этого у него и в мыслях не было. Бедной Катерине пришлось в конце концов надеть на голову бельевую корзину. В этом шлеме она помчалась в кухню.

Чтобы кто-нибудь чужой показался у нас на нашем дворе, об этом и думать не приходилось. Все дела мы улаживали либо на улице, либо в саду, и то как можно дальше от подворья. Ведь Разбойник, стоило ему услышать незнакомый голос, вскакивал на забор. И никогда нельзя было предвидеть, на кого и когда он накинется. Ни минуты покоя он нам не давал. Разбойник!

Я даже, по правде говоря, не очень удивлялся, когда Катерина всё чаще, всё настойчивее заговаривала о бульоне с рисом. В этом бульоне, по её мнению, Разбойнику было бы самое подходящее место. Не отрицаю, мне было жалко петуха, но жить у себя в доме в вечном страхе — это тоже не особенное удовольствие. Так что я уже готов был примириться с неизбежностью…