Муха в розовом алмазе

Это открытие неприятно меня поразило. Весьма неприятно. Представьте, что вы нос к носу, грудь к груди, живот к животу стоите с человеком, которого ненавидите. Не просто с человеком, а с отъявленным негодяем и убийцей. Омерзительное соседство, не правда ли? И я, совершенно забыв, что несколько минут назад вполне серьезно подумывал о съедении соседа, забыв о лежащих под ногами гранатах и минах, задергался всем телом. И что вы думаете? Мне удалось подняться сантиметров на пятнадцать! Благодаря конвульсивным движениям стоп, плеч и, самое главное - связанных за спиной рук. Еще через пятнадцать минут мои ноги стояли на плечах осевшего Баклажана. Немного передохнув, я продолжил свой невозможный путь к свободе.

Поначалу продвигался я довольно быстро: опершись спиной о стенку восстающего, начинал "шагать" носками кроссовок по противоположной стенке до тех пор, пока мог это делать. Затем поднимал тело, помогая себе плечами. Ближе к поверхности диаметр выработки увеличился, и скорость продвижения к свободе значительно упала: мне чаще приходилось отдыхать.

Несколько раз я мог сорваться, но меня спасала мысль, что там, внизу, находится ненавистный Баклажан, и он с нетерпением ждет меня на свою голову. А может быть, и не эта мысль... Может быть, выпотрошенная трубка просто изрыгала меня из себя, из себя, уже мертвой... Не знаю. Знаю только одно даже великий Гудини не смог бы повторить моего пути к свободе.

Последнее и самое трудное испытание ждало меня на устье древняка. Оказалось, что я могу вылезти из него лишь по пояс. Стоило мне в таком положении оторвать ноги от противоположной стенки, так сразу же нижняя половина моего тела начинала перевешивать верхнюю, и я вновь сползал в древняк... Но, в конце концов, я выбрался - отдохнув минут пять, отчаянно-резким движением перевернулся на живот, потом опять на спину и в результате оказался на свободе.

Свобода была по всем параметрам просто замечательной. Замечательной, даже несмотря на то, что руки и ноги мои были надежно связаны, голова болела и кровоточила, а откуда-то снизу, от воркующего перед сном ручья слышался хруст хрящей и довольное урчание поджарых местных лис, разделывавшихся с останками Мухтар.

Лежать под звездами и только-только всплывшей из-за гор луной, дышать ночным живительным воздухом... Это ли не счастье? Особенно после того, как в нескольких забегах выиграна гонка с преследованием и ни у кого-нибудь выиграна, а у самой Смерти.

Реабилитировавшись процентов на тридцать, я решил заняться насущными проблемами и спустя пару минут опытным путем пришел к выводу, что мне не удастся самостоятельно избавиться от пут и потому надо идти в кишлак или к ближайшей стоянке чабанов. "К утру как раз дойду, точнее, допрыгаю", - решил я.

Мысль была здравой, поскольку каждый ребенок знает, что с места преступления надо ускользать, если даже это не твое преступление. К тому же могли прийти медведи, которых после окончания геологоразведочных работ в этих местах развелась тьма-тьмущая. Разбирайся потом с ними - едят они человечину или не едят. Лисы, вон, уписывают Мухтар за обе щеки. Съедят, за меня примутся... Да, примутся, если не убегу, застряну где-нибудь, обессилив, а сейчас ведь у нас так - стоит одному шакалу кинуться, так все, вплоть до медведей, летят свой кусок урвать, а если этот кусок из твоей ягодицы? Чур, не я!

И кое-как поднявшись на ноги, я выбрался из ямы. Как только это сделал, внутри древняка что-то ухнуло и тут же - пыль еще не вырвалась наружу склон над его устьем заколебался и съехал вниз, да так быстро, что мне едва удалось отпрянуть, да нет, не отпрянуть, упасть мешком в сторону.

Спустя некоторое время я стоял с непокрытой головой над местом, которое в течение полутора дней было центром общественно-политической жизни Шахмансая. Да что Шахмансая! Всей Земли, если вспомнить Поварскую улицус ее бомбой в 500 килотонн!

...Светила луна. Ничего не напоминало о том, что всего лишь несколько мгновений назад у меня под ногами чернел лаз к богатству, смерти, надежде и отчаянию, лаз к необъяснимым чудесам и необыкновенным приключениям, приключениям, хорошо приправленным подлостью и коварством, смелостью и благородством... Всего лишь обыкновенный оползень, оползень, которых тьма там, где глубокие разведочные канавы пройдены по простиранию склонов с мощным делювием <Делювий/>- рыхлые отложения горных склонов.>.

Съехал оползень и все похоронено. И не осталось никаких следов... Земля залечила свою рану. Лишь остатки оборонительной стены Али-Бабая напоминали о произошедших здесь событиях. Но что они скажут человеку, в них не участвовавшему?

Мои траурные раздумья были коротки, покончив с ними, я хотел, было, бросить горсть земли на могилу девяти человек и вселенского чуда, но, увы, не смог этого сделать, ведь руки мои были по-прежнему связаны.