Муха в розовом алмазе

Посетовав на это, я уселся на землю и, сгибая и разгибая ноги, стал потихоньку спускаться на грунтовку, пересекавшую Шахмансай в нижней его части. Избранный способ передвижения по насыщенному остроугольными камнями делювию грозил непоправимой порчей брюк, особенно тех их частей, которые прикрывали ягодицы; но делать было нечего и я, невзирая на треск спорадически рвущейся ткани, продолжал свое движение к цели.

Спустившись к дороге, я немного отдохнул и попрыгал дальше. Но смог преодолеть всего лишь метров двести пятьдесят - усталость то и дело бросала меня на дорогу, прижимала к полотну, не давала встать на ноги. Последние пятьдесят метров я преодолел ползком, или вовсе даже катясь бревном.

Было уже часа четыре утра, когда я сказал себе: "Все, хватит дергаться. От злополучной штольни ты удалился достаточно далеко и у тебя есть полное моральное право на заслуженный отдых, так что не валяй дурака, а ложись на боковую".

Но как только я стал укладываться под обрывистым бортом дороги (калачиком, сунув камень под голову), подул свежий ветерок, и сразу стало неуютно. Холод, однако, живительным образом подействовал на память, и я вспомнил, что нахожусь рядом с пещеркой, в которую в давние времена частенько наведывался, чтобы наскрести немного мумие. И чтобы попасть в эту пещерку мне всего-то надо спуститься с дороги под ближайшую скалу, постаравшись по пути не запнуться и не загреметь по крутому ровному склону, тянущемуся до самой реки.

Через пятнадцать минут я стоял рядом с пещеркой. Донельзя удивленный, надо сказать. Раньше она мне казалась маленькой, сырой и недружелюбной, а сейчас от нее исходило какое-то странное невидимое излучение.

"Наверное, просто устал, - подумал я, окинув взглядом уже светлеющий восток, - и пора мне отключится минут на шестьсот". И зевнув от уха до уха, упал в чернеющий зев и мгновенно уснул.

Проспал я час, не больше. И все из-за того, что чутко сплю. Мне снилось какая-то женщина очень похожая на Ольгу, но не Ольга (смотрела ласково, с любовью и знанием от купели до гроба). И вот, когда эта женщина протянула ко мне руки, за моей спиной, в глубине пещеры, что-то зашевелилось. "Медведь!" - боясь обернуться, подумал я. - Хотя нет, какой медведь, вряд ли косолапый пустил бы меня на ночевку, разве только на ужин. Змея!?"

Передернувшись от отвращения (воочию представил черную, в руку толщиной гюрзу), потихоньку повернул голову и увидел Синичкину, сладко спавшую в спальном мешке.

2. Ну, конечно, милый, сделай со сливками. - Чего она только не умеет. Критический куб. - В подзарядке нуждается все. - Все те же мысли, все те же

происки и подозрения

Вы думаете, она удивилась, увидев меня? Нисколько. Протерла глазки, зевнула, показав равные беленькие зубки, посмотрела так ясно, будто бы всю ночь грелась под моим крылышком и грелась не в пещере под геологоразведочной дорогой, а в мягкой супружеской постели.

"Сейчас потянется гибкой кошечкой, - подумал я, рассматривая заспанное личико девушки, - потянется и замурлычет: "Ну конечно, милый, сделай со сливками... И вафельку ореховую захвати, нет, лучше две. Ах, нет, не надо ничего, иди ко мне, иди скорей!""

- А я думал, ты утонула... - пробормотал я, раздумывая убегать или не убегать, если в глазах девушки сверкнет сталь. Решив, что благоразумнее будет убежать и убежать вниз, к реке, вспомнил, что по-прежнему связан по рукам и ногам.

- Я умею до пяти минут задерживать дыхание, - ответила Синичкина, зевнув без стеснения, - папа меня учил.

- А также он тебя учил останавливать сердце и уменьшать температуру тела, - усмехнулся я.

- Да, учил...

- У ближних.

- И у них тоже.

- А ты веревки на расстоянии развязывать умеешь? - кивнул я на свои путы.

- Нет, не умею...

- Жалко... Уходить ведь надо...

- Нога у меня распухла.

- Ну, со свободными руками я ее запросто починю. Если мне не изменяет память, то одна знатная колдунья из деревни Большие Безнадежки для излечения вывиха голеностопа правой ноги рекомендовала взять одну унцию мышиного помета, растереть его с полуночным молоком стельной коровы и на рассвете всем этим обильно смазать голову...

- Шутишь...

- А что мне остается делать? - вздохнул я, и тут же напрягся: со стороны перевала Арху послышалось отчетливое тарахтение вертолета. Через минуту мы увидели его над Хаттатагулем - он летел на Кумарх.

Синичкина привстала.

- Ты думаешь, это за нами?

- А за кем же еще? Вчера они видели нас в Шахмансае. С винтовками и автоматами. Хорошо, что древняк обвалился...

- Обвалился? - обрадовалась Синичкина.

- Ага. Наглухо. Оползень. К следующему лету и не найдешь - заплывет все.

- Это хорошо... А где вертолет может сесть?

- Либо внизу у кишлака Кумарх, либо наверху на площадке, где лагерь наш базовый стоял...

- А почему лагерь наверху стоял? - что-то обдумывая, механически спросила Анастасия.

- В первые год разведки он был в долине. Но там высота всего два семьсот и высокогорных начальству платили всего 30 процентов. И оно из-за этого поселок старый срыло и новый лагерь поставило повыше, на высоту три тысячи, чтобы, значит, 40 процентов получать...