Муха в розовом алмазе

- Почему? - спросил Полковник, интонацией показывая, что мое мнение по этому поводу чрезвычайно ему интересно.

- Да потому что мне кажется, что, будь я гэбэшником, я стал бы таким же, как вы, даже жестче и циничнее...

- Или был бы уволен за несоответствие...

- Совершенно верно. Органы - эта та структура, несомненно, нужная структура, попадая в которую, люди должны идти до конца, любыми средствами решая стоящие перед ними задачи. А я не люблю структур, в которых надо идти до конца, не люблю ситуаций, в которых надо идти до конца... Потому что в конце всегда одно дерьмо. Куда лучше просто ходить по горам и между ними, ходить, поднимаясь время от времени на вершины.

- Кстати, ты знаешь, что практически все твои родственники были врагами народа? - улыбнулся полковник, не желая продолжать разговор в наметившемся русле. - Я перед отъездом наводил справки.

- Нет, - буркнул я. - Родители мне ничего не рассказывали.

- Да потому не рассказывали, что свою трудовую биографию твой дед начал с банального лесоповала. А другие родственнички у тебя с одной стороны были белоказаками, а с другой все сплошь кулаками и того хуже. Мы с ними славно поработали... Тетка у тебя одна в детдоме сохранилась, да два деда, и то, потому что в Среднюю Азию вовремя сбежали.

- Тетка... Стрельцова Мария что ли?

- Да... Кстати, ты знаешь от кого у нее эта фамилия?

- Она говорила, что в детдоме её так назвали.

- Да нет... От Эдика Стрельцова она. Тетка твоя наследницей заводов-пароходов была, но ничего у нее с футболистом не получилось, потому как от миллионеров-родителей ей один фанерный чемоданчик достался. И неудобная биография.

- Дела... Сам Стрельцов, оказывается, был у меня в родственниках, протянул я, решая, что непременно похвастаюсь перед Синичкиной. И спросил, желая стереть довольное выражение с лица своего конвоира:

- А вы знаете, что вот эту неблагородную рудничную грязь один из ваших коллег топтал?

- В самом деле?

- В самом. На этой самой штольне у меня работал один капитан госбезопасности, геолог по образованию, его уволили из органов после того, как он на кинофильм в кинотеатре города Хорога опоздал...

- На фильм опоздал? - неискренне изумился Полковник.

- Ага, опоздал на полчаса и потребовал заново начать, а директор новый был, вовремя не сообразил, кто выступает, и скандал устроил; так этот капитан на сцену выскочил и в люстры хрустальные начал из "макара" палить... Представляете, какой был хрустальный дождь? Потом мы с ним подружились; и дружили, пока он в базовом лагере на междусобойчике в минутном раздражении из ракетницы не выстрелил. Видели бы вы, как ракета, по стенам и потолку рикошетила, до того как череп ему прожечь... Бог не фраер, он все видит там десять человек в землянке было, а в него попала. Вот такой он был человек, этот капитан, теперь с дырявой головой ходит. Многое он мне про свою работу в КГБ рассказывал.

- А что именно?

- Рассказывал, что лишь благодаря органам госбезопасности над Таджикистаном было безоблачное небо. И в самом деле, после того, как их не стало, сразу кулябские таджики ополчились на ленинабадских, памирские - на тех и других, война, короче, между племенами началась. И до сих пор она продолжается. А раньше, как начинал какой-нибудь местный туз воду мутить, так сразу в автокатастрофу попадал или того хуже - на Колыму...

- На эту тему мне Юрий Владимирович древнегреческую притчу рассказывал, - перебил меня Полковник, чуть ли захлебываясь от неожиданно нахлынувших чувств. - Слушай, интересная притча. Два острова в Эгейском море было, на одном все спокойно, тишь, гладь и божья благодать, а на другом сплошные междоусобицы и дамокловы мечи повсюду развешены. Так царь неспокойного острова приплыл на спокойный с дружественным визитом и попросил его царя поделиться опытом. И тот повел бедолагу на пшеничное поле гулять. И как только видел, что колосок какой повыше других вырос - так хвать его с корнем. Неспокойный царь понятливым оказался и, коллеге руку благодарно пожав, немедленно уплыл на свой остров... Колоски дергать... Вот мы и пришли, уважаемый Евгений Евгеньевич.

- Классная притча, приходилось слышать... - вздохнул я, рассматривая прутья, за которыми мне предстояло получить прописку. - Представляю, сколько вы таких колосков в России за семьдесят лет надрали... Столько, что хлеба не стало...

- Зря вы так на реальную жизнь реагируете, молодой человек. - сказал Полковник, запирая меня в темнице. - Знаете, когда человеку особенно хорошо? Когда он как кирпичик в стенку ложится и лежит там смирно. Вот вы ни на одной работе не задерживались, семей штук пять поменяли. Из-за чего? Из-за того, что не могли лежать кирпичиком, языком болтали, ручками-ножками дрыгали, вот вас и выжимали отовсюду и не кто-нибудь, а кирпичи соседние! Ну что, я не прав?

- Конечно, правы, - вздохнул я, чернея от соответствующих воспоминаний.

Увидев, что я побежден и потому не склонен продолжать беседу, Полковник собрался уходить. И тут я вспомнил о бомбе на Поварской и со страхом посмотрел на бывшего чекиста.