Муха в розовом алмазе

Синичкина не договорила: где-то рядом с устьем нашего штрека один за другим бухнули два выстрела и через пару секунд - третий.

"Гражданскую войну на пятой штольне можно считать открытой", - подумал я и не ошибся.

8. Крайне впечатлительна и возбудима. - Мириться или не мириться? - Кучкин уходит с белым флагом. - Валере всегда везло. - Я запустил в него подушкой.

Али-Бабай не был убит, он был даже не ранен: лишь одна из пуль подземных партизан рикошетом угодила ему в грудь, защищенную толстой кожаной кирасой. Зато ответные его пули в кого-то попали - араб сказал, что слышал вскрик (позже, впрочем, стало ясно, что он либо приврал, либо ошибся).

Успокоившись, мы расселись в устье штрека, кто на чем, и обсудили создавшееся положение. Начали, естественно, с поступка Гюльчехры. Али-Бабай поведал, что его старшая жена всегда была крайне впечатлительна и возбудима, а с некоторых пор и вовсе заболела вздорностью поведения и гипертрофированной страстью к определенного рода удовольствиям. С помощью остальных жен ему удавалось справляться с ней без особых треволнений, и борьба проистекала даже с некоторой пользой для подземного сообщества: психологические особенности Гюльчехры вносили в быт подземелья определенное разнообразие и давали повод для разговоров. Но с появлением гостей женщина стала неуправляемой...

- А почему ты ее не связал? - поинтересовался я.

- Связывал, однако недавно мне показалось, что у нее наступила депрессия, и я ее освободил, - ответил Али-Бабай взвинчено. - У нее всегда после истерик наступает депрессия, и она на пару дней становится вполне сносной.

- Гюльчехра, естественно, знает расположение всех складов с продовольствием и керосином для ламп?

- Да, конечно, знает. Она у меня завскладом.

- И, скорее всего, Баклажан с полковником в настоящее время находятся где-то рядом с ними, - констатировал я, обращаясь к товарищам.

- Кто владеет керосином и продовольствием - тот владеет нами, - сочинил сентенцию подземный араб.

- А где эти склады? - поинтересовался Кучкин, тестируя ладонью щетинистость подбородка и щек.

Из ответа стало ясно, что склады находятся в сухом и хорошо проветриваемом восьмом штреке, пробитом на запад из квершлага, соединяющего второй и четвертый штреки.

Подумав с минуту, я предложил план:

- К этим складам можно подойти с двух сторон - со стороны ствола штольни и со стороны квершлага. Надо разделиться на две группы и напасть на них с двух сторон...

- Глупо воевать, когда можно помириться, - покачал головой Веретенников. - Нам же делить с ними нечего. Баклажан с Полковником побоялись, что вы их убьете, вот и сбежали...

- Делить нечего? - взвился я, поняв, что Валерий не прочь переметнуться в лагерь противников. - А воздух? Они побоялись, что мы их прикончим из-за воздуха. А почему побоялись? Да потому что будь они на нашем месте они давно бы нас прикончили по этой самой причине!

- Врешь ты все, - поморщился Кучкин. - Убивать друг друга из-за воздуха еще рано - никто пока и не думает задыхаться. Ты, Черный, никак не возьмешь в толк одну весьма простую истину, не возьмешь, хотя совсем недавно учитывал ее в своих расчетах. Напомню ее тебе: чем меньше рабочих рук на штольне, тем меньше у нас шансов пробиться на свободу. И поэтому мы должны делать все, чтобы в штольне было больше здоровых людей и поменьше трупов, должны, если, конечно, считаем себя умными людьми.

- Ты что, предлагаешь сдаться Баклажану? - дошла до меня суть сказанного Кучкиным.

- Не сдаться, а попытаться примириться, - ответил Сашка, решительно вставая на ноги. Через минуту он шел по стволу штольни время от времени выкрикивая:

- Иннокентий Александрович, не стреляйте! Это я, Кучкин!

Покачав на этот поворот событий головой, Али-Бабай подошел ко мне и сказал, что его бывшие пленники действительно устроили засаду у винного склада. И поэтому мы без опаски можем идти в его логово с тем, чтобы подкрепиться и все спокойно обсудить. Да и обороняться в нем удобнее подступиться к нему можно только с одной стороны.

- Ну что, пойдем? - согласившись с ним, обернулся я к Валере.

Веретенников - спокойный, решившийся - отрицательно покачал головой и сказал:

- Вы как хотите, а я тоже пойду к Баклажану. Понимаешь, Черный, я убежденный пацифист и так же, как Саша, считаю, что в нашем положении худой мир лучше доброй ссоры. Так что не обессудь.

И ушел вслед за Кучкиным.

А я уселся у стенки, думая, что если события и дальше так будут развиваться, то мы с Али-Бабаем останемся вдвоем против всех.

- Пойдемте за ним следом, потушим фонари и пойдем, - проводя Веретенникова взглядом, предложила до того молчавшая Синичкина. - В случае чего он прикроет нас своим пацифистским телом.

***