Муха в розовом алмазе

- Конечно! Такие люди, как он, знают, что против лома нет приема. Давайте хохмы ради посчитаем, сколько у нас уйдет времени на долбежку... Толщина пластины, которая выход нам перекрыла, метров десять. Состоит она из значительно метаморфизованных и окварцованных сланцев, где-то XVIII категории крепости. А сколько нас здесь работников? Нас пятеро, да жен Али-Бабайевских шесть...

- Всего тринадцать... - забегал глазами Кучкин, сосчитав на пальцах подземное народонаселение. - Чертова дюжина... Не к добру это...

- Да ну тебя в задницу, - поморщился я, вспомнив несколько печальных случаев, связанных с числом 13. Вытряся воспоминания из головы, продолжил свои расчеты:

- Так значит, нас тринадцать... Баклажан с Полковником, конечно, работать не будут - надо ведь кому-то и надсмотрщиками быть. Наверняка некоторые жены Али-Бабая так хрупки и обаятельны, что кувалды не подымут. Значит, человек семь всего наберется. Если всемером работать посменно кувалды и зубила здесь найдутся - то за сутки сантиметра на два можно к выходу продвинуться. Это значит, что примерно через пятьсот дней мы продолбим пластину насквозь, сквозь рыхлятину, которая за ней лежит, еще пару месяцев пробиваться придется... Короче, года через два выберемся. Мы с вами - изможденные, кожа да кости, а Баклажан с мешком бриллиантов и пистолетом в руке. С пистолетом, чтобы там, наверху поставить наши кожи с костями к стенке. Вот, братцы мои, что нам грозит, если мы проиграем войну с Баклажаном...

- Войну? - испугался Кучкин.

- Да войну. И если мы хотим ее выиграть, выиграть, чтобы пробиться к выходу добровольно, а не под дулом пистолетов Баклажана и Полковника, мы должны прямо сейчас пойти и взять под свой контроль склады продовольствия и снаряжения.

- Может быть, сначала посмотрим на алмазы, - предложила Синичкина не вполне уверенно.

Я согласился - мне самому не терпелось взглянуть на алмазоносную кимберлитовую трубку. Оставив Али-Бабая у выхода из рассечки, мы пошли в ее глубину. Рассечка была пройдена по кварцитам и неплохо помыта <Горные/>перед документацией и опробованием отмывают от пыли, налипшей в ходе проходки.> и поэтому мне не потребовалось много времени, чтобы убедиться в том, что никакой кимберлитовой трубки взрыва в ней нет. И не только трубки, но вообще ничего, ничего, кроме голимых кварцитов

- Похоже, алмазы Сому привиделись... - пробормотал я, раздумывая, расстраиваться мне или нет.

- Может быть, трубка взрыва сидит где-нибудь в другом месте? заволновалась Синичкина. - Ну, подумай!

- Все остальные рассечки этого штрека я знаю, как свои пять пальцев, многие из них сам документировал.

- А в другом штреке?

- Да ты что так волнуешься? - изумился я настойчивости девушки. - Зачем тебе алмазы перед смертью?

- А я умирать не собираюсь, - огрызнулась Синичкина. - В том числе и в твоих объятиях.

- Да женщина она, Черный, понимаешь, женщина! - усмехнулся Кучкин, довольный, что мне надавали по ушам. - А у женщин к побрякушкам особое отношение, оно, понимаешь, к жизни и смерти безотносительно. Давай, пошевели мозгами, и вспомни, где они могут быть...

- Ну, разве что в первом штреке, он первый слева от устья, - пожал я плечами. - Там мы одну рассечку из предпоследней пары <Рассечки/>штреков обычно проходят парами (направо, налево).> удлиняли, и Сом ее документировал. Но туда идти опасно, во-первых, подстрелить могут, а во вторых, штрек этот обвалился весь - его в весьма неустойчивых породах проходили.

- Никто тебя не подстрелит, я танк тебе сделаю! - сказал Кучкин, явно стараясь потрафить Анастасии. - Пошлите за мной!

И, весь деловой, пошел к выходу из рассечки. За ним, на секунду задержав взгляд на моем лице, пошла Синичкина.

"Танком" Кучкин назвал 0,8-ми кубовую вагонетку, забытую проходчиками в конце третьего штрека. Помимо вагонетки проходчики при ликвидации штольни "забыли" также снять рельсы от самого забоя штрека до устья штольни. Выкатив вагонетку в ствол (грохот был будь здоров!), мы потушили свои фонари и по одному (за исключением Али-Бабая, оставшегося в засаде) перебежали под ее защиту. Так получилось, что рядом с вагонеткой расположился я, и мне пришлось тащить ее за собой.

- А ты чего дурью маешься? - спросил меня Кучкин через несколько метров. - Оставь ее. Она ведь и так нас прикрывает.

Я хотел что-то ответить, но в это время в вагонетку, - бах, бах, бах, ударили три прилетевшие из глубины ствола пули. Одна из них, выпущенная видимо, из "Гюрзы", пробила обе стенки и упала, обжигая, мне за шиворот.

Мы разом бросились на землю и под аккомпанемент ответных выстрелов Али-Бабая побежали, кто, пригнувшись, а кто и на четвереньках, к устью первого штрека. И, не заметив его в темноте, пробежали мимо и бежали до тех пор, пока лидировавший Веретенников не влетел в озеро, набравшееся перед устьевым завалом.

Посчитав, что пули Баклажана нас уже не достанут, я включил фонарь и стал смотреть, как Валерий, стоя по щиколотки в воде, смывает с коленей грязь.