Мухи

– Галины. Чудесная женщина. Мы крепко сдружились. Очень не хватает ее. – Пожилой историк указал тростью на инвалидное кресло. – С моим конем особо не разгуляешься, а гости у меня бывают нечасто. Ну, кроме внука, детей…

– Давно вы?..

– Оседлал его? Третий год. Раньше и простудой-то не болел, а теперь… – Он махнул рукой. – Не будем о хворях. Рома говорит, вас интересует биография дома?

Природа пробудившегося интереса к истории была загадкой для самой Саши. Она и краеведческий музей посещала лишь со школьной экскурсией и даты основания города никак не могла запомнить.

– Очень. Я прочла вашу статью.

– Мою изувеченную статью! – вставил Георгий Анатольевич.

– Вы знали, что художник, Гродт, жил в четвертой квартире?

– Понятия не имел! – изумился старик. – Откуда такие данные?

– Я нашла на стене рисунок. Вот.

Саша протянула Георгию Анатольевичу мобильник.

– Ух ты, – сказал он, – какое знание энтомологии.

– Его почерк. Я сравнила с картинами в Интернете.

– В Интернете есть все, – сказал Георгий Анатольевич, – раньше приходилось перерывать архивы, собирать по крупицам. А сейчас – вбил в поиск, и готово. Жаль, что Гродт так закончил свою жизнь. Прославься он, и вы бы разбогатели на этой мухе. Впрочем, журналисты и так заинтересовались бы, сняли сюжетец. Не хотите позвонить на «ТВ-Голд»? Неизвестный шедевр неизвестного гения…

– Я не жажду славы, – призналась Саша, – да и рисунок мы заклеили.

– И то верно. Мрачноватый он.

Рома листал журнал. Подмигнул Саше.

– Вашу статью опубликовали не полностью?

– Покромсали на лоскуты! Выпуск был юбилейным, они хотели поменьше минора. Выкинули практически все о Махонине.

– Рома говорит, был скандал.

– Так точно. Статью я написал в две тысячи десятом. С тех пор заполнил некоторые пробелы, нащупал кое-что в старой периодике. Не много. Собственно, туман стал только гуще. Был материал в пропагандистском вестнике двадцатого года. «Мракобесие прошлого». Борьба с суевериями… атеизм… там упоминался и наш дом.

– Вот как? – Саша слушала с ненаигранным любопытством.

– Судачили, что Махонин… ну, что ему одинаково нравились представители обоих полов.

– Бисексуал, – подсказал Рома.

– Внук! Не при дамах!

Рома хмыкнул.

– Ну вот, – продолжал Георгий Анатольевич, поощренный вниманием гостьи, – из статьи это убрали, но ходили слухи, что он использовал дом как личный гарем. Что он поселил здесь не просто друзей, а своих любовников и любовниц.

– Обыденное дело для пресытившихся буржуев, – прокомментировал Рома.

– Мой внук слегка марксист, – сказал Георгий Анатольевич. – Но это не все. Первые жильцы, их было шестеро, по одному в каждой квартире… Они внушали настоящий страх прислуге и сельскому люду.

– Почему?

– Минутку. – Старик подергал компьютерную мышку. Зажегся монитор. Курсор прытко забегал по папкам. – В статье должно было быть два раздела о знаменитостях. Так-так-так, Махонин… ага!

На экране возникла фотография, или, вернее, дагеротип, он запечатлел женщину в глухом платье с воротником-стойкой. Лицо женщины скрывало объемное пятно, похожее на облачко сладкой ваты. Оно выползало изо рта и окуривало голову. Субстанция вздымалась над черными волосами, как дымчатая корона.

– Знакомьтесь, Цвира Минц, также известная как Ирма Войнович. Вот это вещество, удачно снятое фотографом, – эктоплазма. Материя, якобы доказывающая существование потусторонних сил. Цвира была спиритом, вы знаете, кто такие спириты, Александра?

– Конечно, – как на уроке, ответила Саша, – они общались с призраками.

– Вот именно. И пользовались чрезвычайной популярностью на стыке веков. Столоверчение, автоматическое письмо, беседы с фантомами… Цвира Минц была локальной звездой Шестина, к тому же концертировала по стране и пару лет провела в столице, дурача петербуржскую элиту, пока ее не уличили в мошенничестве. Цвира и ее сообщники использовали пружины под столом, кальян и обыкновенный коктейль из взбитых яиц. Ну и невежество публики. Ведь даже такой ум эпохи, как сэр Артур Конан Дойл, искренне верил спиритам. – Георгию Анатольевичу было явно неловко за великого писателя. – Он написал объемный труд о контактах с привидениями и коллекционировал фотографии фей.

– Да ну. – Саша никогда бы не заподозрила автора «Шерлока Холмса» в подобных глупостях.

– Увы и ах. Могущественную и инфернальную Ирму Войнович раскусили, ее карьере пришел конец. Она вернулась в Шестин, но тут ей угрожали обманутые соседи, чьих мертвых родственников она призывала. Тогда и возник Махонин. Он предложил Цвире Минц квартиру в только что построенном доходном доме. Об этом должна была рассказывать вставка «Знаменитый жилец 2».

– А Махонин верил в ее таланты? – спросил Рома, откладывая журнал.