Мухи

Рома учил ее играть в шахматы. Еще они ездили на раскаленной как сковорода электричке в центр, и дорога не показалась ей такой уж длинной. Вечерний Шестин звенел колоколами, ездили трамваи, в бетонном чехле пенилась река, мутный от торфа приток Волги. Они катались на коньках и ели сэндвичи и картошку в «Биг-Бургере». Это Саше тоже приснилось потом: как Рома кормит ее соломинками фри.

Шестинцы, медленные, расслабленные, блуждали по проспекту вокруг памятника Ленину, наслаждались июльскими сумерками. Из десятков тысяч горожан одиннадцать человек проживало в степи, в доходном доме позапрошлого века. По дороге домой Саша задремала, опустив голову на Ромино плечо. За окнами электрички проносились поля, посадки и высоковольтные столбы, паслись коровы.

Мама повадилась ходить в гости к тете Свете, соседке. Они пили вино и говорили «о бабском». Саша представляла, что они поют под Стаса Михайлова или Челентано. Возвращаясь, мама пританцовывала. Саша давно не видела ее такой веселой и умиротворенной.

Она успела познакомиться (так или иначе) со всеми соседями. Во второй квартире обитала супружеская пара средних лет. Женщина работала парикмахером в салоне Речного микрорайона, а ее супруг – на комбинате. На третьем этаже, помимо симпатичной официантки Инны, проживали Абрамовы со своими детьми. Настя Абрамова была склочной и крикливой теткой за тридцать, оплывшей как свеча, в бесформенном сарафане. Периодически она вопила на детей, на своего мужа-военного или ругалась по телефону. Муж, типичный прапорщик, из тех, что смеются лишь над собственными шутками, уединялся за столиком, чтобы выпить пива.

Дети либо бегали к Речному, либо возились у турника, может быть, хоронили мух в морковных гробах или жуков в картофельных мавзолеях.

Самые обычные люди, которых не заботит история зданий, их архитекторы, владельцы, художники, рисующие мертвецов вместо героев Гюго.

Пожалуй, Саше нравился дом.

Потому что он познакомил их с Ромой.

Потому что нашел маме подругу.

Потому что в нем имелся уголок для книг и плюшевых игрушек.

А что до маленьких тайн – у кого их нет?

Даже у Сашиной мамы была тайна.

Во втором классе Саша Алексина и ее сосед по парте Стас изрисовали себе руки фломастером. Намалевали сердечки, звезды и пауков. На вопрос учительницы, что это за дикари завелись в их школе, Саша пояснила: они сделали татуировки.

– Татуировки наносят себе бандиты! – сказала учительница.

И только тут Саша поняла, что у ее мамы есть татуировка. Бледно-синий браслет на предплечье. Она видела чернильный узор сотни раз, – хотя мама его прятала под рукавом, не афишировала особо, но прежде Саша не осознавала, что это именно тату, краска, загнанная под кожу иглой.

Что ее «не ковыряйся в носу»-мама, ее «не говори с набитым ртом»-мама, ее «держи спину ровно и прекрати сутулиться»-мама имеет секреты, что у нее была жизнь до рождения дочери.

Восьмилетняя Саша попыталась смоделировать мамину жизнь до появления себя, и у нее заболела голова. Мысль не умещалась в черепной коробке.

На руках дяди Коли красовались наколки, дяде Коле позволительно было изображать бандита. Но мама…

– А почему ты сделала это? – спросила Саша, придя с уроков.

– Сделала что?

– Татуировку.

– Я была молодой и глупой, – сказала мама, и фраза стала для Саши откровением. Мама была глупой! Мама совершала ошибки!

Взрослея, Саша свыклась с этим, она узнала маму лучше, и ей было лестно, что мама чуть-чуть бандит. Вдруг мама не расписалась с дядей Альбертом, потому что бандитский кодекс запрещает регистрировать браки?

Второклашка Саша огласила, что, достигнув совершеннолетия, отправится к тату-мастеру и набьет себе что-нибудь небольшое и женственное.

(Что-нибудь небольшое и женственное на лбу, – хохмил папа.)

В семнадцать она решила попридержать коней. Ее вкусы менялись слишком часто.

У доходного дома были замаскированные татуировки и свои секреты. В сто двадцать один год это вполне нормально.

Завершение маминого отпуска Алексины отпраздновали ванильными коктейлями. Было лень тащиться в город, и они выбрали «Водопой». Стемнело, небо усыпали звезды. Завели свою нудную песню комары. Саша закинула ноги на ограду, окружающую террасу, и воображала, что вселенная обрывается за ее кедами, что там нет ничего, кроме мрака. Глупец, рискнувший удалиться от «Водопоя», будет вечно блуждать в потемках, питаясь мошками.

– Я читала, что в Африке готовят котлеты из комаров, – сказала она.

– Сплошная польза, – отозвалась мама, посасывая коктейль, – белок!

Кафе было пятном света посреди гудящей темноты. Под тентом болтались лампочки, приманивали мотыльков.

Вышла официантка, спросила у единственных посетителей:

– Ну что, четвертая квартира? Добавки?

– Почему нет?

Официантка ушла в закусочную, и мама сказала, понижая тон:

– Несчастная девочка. Света говорит, у нее дважды прерывалась беременность. Муж бросил ее из-за этого.

– Вы там со Светой кости соседям перемываете?

– Ну что ты!

Мама хлопнула себя по бедру:

– Нужно запастись пластинками, иначе комары сделают котлеты из нас.