Мухи

Тук! – шарахнуло справа, Рома побежал по аллее. Боковое зрение сообщало, что за постаментами, за деревьями, за фонтаном прячутся оборотни с битами.

У ворот, в тени, стоял человек, Рома сбавил шаг.

– Выпустите меня! – взмолился он.

Человек захрапел, оторвался от решетки. Тьма соскользнула с него, как черная вуаль, и Рома в ужасе попятился.

К нему шаркал крупный мужчина, голый, не считая атласного халата. На халате были изображены павлины, под тканью вздрагивало толстое волосатое брюхо. Опухшие ноги едва волочились, с атласа текла вода. У мужчины была тяжелая челюсть без губ. Торчащие зубы окантовывали неровные гребешки плоти. Нос провалился, веки отсутствовали, отчего глаза казались мячиками в лунках. Лицо разбухло, приобрело оттенок сырой говядины с душком. Лопнувшие щеки были гнилостно-зелеными.

– Раки, – сказал мужчина. В его горле булькало, в брюхе – урчало.

«Раки обглодали мой труп» – вот что он имел в виду.

– Не приближайтесь! – взмолился Рома.

Его накрыло вонью канализации, скисшей ухи, мертвечины.

– Зна-ешь, – отрывисто проговорил живой труп. – Зна-ешь, как в старину называли раков?

– Нет! – закричал Рома. – Пожалуйста!

Из кустов выходили, поигрывая битами, люди. Мертвец напирал всей смрадной тушей.

– Как называли раков?

Холодная рука легла Роме на затылок. Он проснулся за мгновение до того, как биты размозжили ему голову.

14 Наследство

Саша распахнула окна и включила группу «КИНО». Цой пел про пачку сигарет, а она танцевала на кухне, кружила вокруг швабры, как вокруг микрофонной стойки. Сверчок прекратил вылизывать брюшко и удивленно наблюдал за хозяйкой. Он по-прежнему игнорировал лоток, предпочитая ходить за кухонный шкаф. Саша сказала, что, если так будет продолжаться, мама выставит на улицу их обоих.

– Не так уж плохо на сегодняшний день! – басила девушка.

Дом подставлял солнышку свои бока, квартиру насыщал свет.

Саша подбросила и поймала яблоко, грызнула его.

– Ну что? Возьмемся за кладовку?

Сверчок махнул хвостом.

Саша придирчиво осмотрела чулан. Он был гадким утенком, паршивой овцой на фоне облагороженных комнат. Выцветшие лиловые обои украшали бурые кляксы. Паутина. Потолок шелушился, а вертикальная труба в углу облупилась и почернела. Пятно на задней стене напоминало очертаниями человека. Женщину. Ведьму. Вон растрепанные патлы, вон длинная, до потолочного карниза, лапа. И выпученное око – им притворилась сухая моль в сетях паука. Того и гляди силуэт отпочкуется от обоев, лапа полоснет нестрижеными ногтями.

При мысли о ведьме, Гильдеревой, настроение резко испортилось, даже солнечный свет померк.

Чулан – единственная жилплощадь, которую заслужила тетка. Неужели в ее венах течет та же кровь, что текла в венах Альберта и бабушки Зои?

Перед глазами Саши возникла Валерия Вячеславовна Гильдерева. Волосы завязаны в такой тугой узел, что скальп оттянулся и брови отползли на лоб. Неизменные брючные костюмы, неизменный муж, блеющий что-то на своем. Как называются эти слуги колдуний, черные коты на побегушках? Фамильяры? Палестинец (где она его откопала в Шестине?) был фамильяром ведьмы.

Саша осознавала, что демонизирует Гильдереву, но злость превалировала над здравым смыслом. Дядя Коля намеревался намылить палестинцу рожу, а мама упросила не делать этого. И зря. Гильдеревы заслужили хорошую взбучку.

Саша мотнула головой, вытряхивая оттуда образ врага. Снова взглянула на пятно.

«А ведь за кирпичной кладкой не подъезд», – подумала она. Мысленно набросала план здания, убедилась, что на этажах есть дополнительные пространства. Помещения между боковыми стенами тамбуров и фасадом.

«Прямо как в твоих книгах», – сказала Александра Вадимовна.

Тайные залы – обязательный атрибут готической прозы. Винтовые лестницы вьются в подземелья. Летучие мыши гроздьями свисают со сводов…

Архитектор – Элле – мог удвоить количество квартир, но предпочел оставить замурованные, нефункциональные комнатки. Абсолютно темные, пригодные лишь для жирных слизней и крыс, которым ведомы секретные проходы.

Саша прикинула, хотела бы она побывать в этих застенках.

«Ни в коем случае», – ужаснулась Александра Вадимовна.

«Одним глазком», – сказала Шура.

Саша перевела взор на картонные короба. Чужое имущество. Она пообещала маме перебрать наследство предыдущего жильца и очистить чулан. Почему не приступить немедленно, до маминого возращения?

Саша подхватила первую коробку.

Цой сажал алюминиевые огурцы тише, чем секунду назад. Дверь чулана затворилась сама по себе. Изнутри дверное полотно расчертили кривые царапины.

Саша подумала: «Если погаснет лампочка, я закричу».

Она пнула коленом дверь. Подперла ее. Вынесла в коридор коробки, одну за другой. Теперь чулан станет вместилищем для их барахла.

«Эх, забабахать бы там гардеробную, как у Кэрри Брэдшоу из «Секса в большом городе». Полки с сотней пар модных туфель»…

С недавних пор ей, поклоннице «Конверсов», стала нравиться и классическая обувь.

Саша уселась на паркет, вздохнула, озирая коробки. Распечатала ближайшую. Заинтригованный Сверчок встал на задние лапки, оперся передними о картон.