Мухи творчества

Из фойе, превращенного в выставочный зал-трапезную-танцкласс, мы перешли в библиотеку, где сегодня был лекторий, а оттуда в коридор, ведущий одним концом к выходу из клуба, а другим – к туалету. И в том, и в другом направлении наблюдалось оживленное движение. Не смущаясь этим, Епифанов, кабинет которого располагался в тупичке вблизи уборной, на ходу проводил для нас импровизированную экскурсию.

– Вот, посмотрите: у нас приятное пополнение библиотечного фонда, наследники Варвары Дмитриевны Козловой, она в нашей школе завучем была, ветеран труда, заслуженный учитель, отдали клубу бабушкины книги. Тут полное собрание сочинений Макаренко… А здесь, – мы вырулили в коридор колонной по два, – мы готовим выставку детских рисунков, посвященных предстоящим гендерным праздникам – двадцать третье февраля и восьмое марта, два в одном…

– Прекрасно, прекра-асно! – неискренне проблеяла Лизка, уворачиваясь от реющих, как флаги на ветру, альбомных и ватманских листов с изображением пузатых зеленых танков, жидких цветочных букетов и дивно страшненьких гуманоидов с глазками-плошками и губками-бантиками – предположительно любимых мамочек юных художников.

– Ну, тут у нас удобства, если кому нужно, – завклубом не стал задерживаться у клозета, где и без того имелась очередь, и распахнул перед нами дверь своего кабинета. – А это моя скромная обитель, прошу!

– Скромно, но со вкусом! – прокомментировала Лизка, продолжая играть отзывчивую публику.

Кабинет у Епифанова был небольшой и весьма просто меблированный, зато богато декорированный живыми растениями. Цветочные горшки толпились на подоконнике и торчали из развешанных по стенам кашпо. Три из четырех углов помещения были заняты фикусом, монстерой и зловещего вида гигантским кактусом «Тещин стул», а в четвертом помещался предмет нашего нынешнего интереса – не сейф, как назвала его Лизка, а металлический шкаф, размером и очертаниями похожий на небольшой холодильник.

Я мельком подумала, что не удивлюсь, если окажется, что Виктор Игнатьевич держит в нем продукты, но ошиблась:

– А тут, извольте полюбоваться, у нас уже имеется особо ценное содержимое! – радостно уведомил завклубом и нас, и народ в коридоре: семь человек в скромной обители Епифанова не поместились, Митяй с дядей Петей остались за порогом и заглядывали в кабинет через открытую дверь.

Виктор Игнатьевич сноровисто открыл несгораемый шкаф извлеченным из кармана ключом и вытянул со средней полки клетчатую деревянную коробку.

– Ваш супруг, Алиса Юрьевна, оставил на временное хранение!

– Что, шахматы? – простодушно удивилась Любаня.

– Из-под руки такого знатного мастера, как наш Андрей Петрович, я уверен, и простые шахматы вышли бы музейного качества, – сказал Епифанов, – но это кое-что другое, куда более интересное. Да, Алиса Юрьевна?

– Заготовки для новой работы, – кивнула я, потому что эта клетчатая коробка была мне знакома.

Я видела ее в городской мастерской Андрея, но не знала, что он уже привез ее в деревню и на время отъезда отдал на сохранение Епифанову.

В коробке, разделенные перегородками из плотного картона, лежали куски янтаря и коралла, крупные шарики бирюзы и пластинки перламутра – будущие глаза, губы и украшения деревянных истуканов.

Епифанов поднял крышку коробки, показывая мне, что все на месте, и жадная Любаня ахнула:

– Ух ты! А сколько это стоит?

– Ну, сами по себе янтарь, коралл и бирюза не очень дорогие, – сказала я, чтобы не дать родиться слуху, будто у нас с мужем полные сундуки сокровищ, – они имеют ценность главным образом как часть художественного произведения, над которым как раз работает мой супруг…

– Это для истуканов? – сообразила Лизка. – Хм, а почему Андрей свои заготовки в клубе хранит, а не дома?

Я ответила ей выразительным взглядом и тоскливым вздохом.

– А тебе непонятно? – вмешался протиснувшийся к нам Митяй. Он хозяйственно закрыл коробку и отодвинул ее подальше от алчно облизывающейся Любани. – Потому что у Ляськи не дом, а проходной двор, оттуда что угодно стащить можно и, кстати, последние события показывают…

Я громко и значительно кашлянула. Митяй спохватился и умолк.

– Вернемся к нашему делу! – своевременно поменяла тему Лизка. – Виктор Игнатьевич, в вашем прекрасном шкафчике еще найдется местечко для кусочка речного монстра?

Место для монстра нашлось.

Мы проследили, как Епифанов поместил контейнер с фрагментом медиаспрута на верхнюю полку, запер шкаф и спрятал в карман пиджака ключ.

Лизка по собственной инициативе запечатлела каждый этап этого процесса фотокамерой смартфона, коротко и важно объяснив свои действия:

– Это для истории и вообще, чтобы документальный след остался, – тут Любаня и наш участковый одинаково одобрительно покивали.

– Встретимся здесь завтра в десять ноль-ноль, всем удобно будет? – предложил Епифанов.

Возражений не последовало, и мы покинули кабинет, дверь которого закрылась за нами с легким щелчком.

– Простой английский замок с собачкой, – на ухо мне прокомментировала Лизка.

Мы с ней шли в колонне по два замыкающими – надо было посекретничать.